Александр Горохов - Смертельный азарт

Был ли подан какой-то незамеченный Спартаком сигнал, или подобная ситуация предусматривалась, но Спартак почувствовал, что словно железные клещи сомкнулись вокруг его правого локтя, и сиплый голос сказал на ухо:

— Пройдемте, сударь, в служебное помещение. У нас есть о чем поговорить.

Спартак дернулся, оглянулся, но угрюмое, низколобое лицо его собеседника оказалось совершенно незнакомым. Мужик был приземист, короткорук, глумливо улыбался, а локоть Спартака уже онемел от стальной хватки.

Можно было дико заорать и попытаться отбиваться — хозяин, пуще всего следивший за солидной репутацией заведения, тут же навел бы порядок, плюнув даже на Куприянова, в этом Спартак был уверен, но ведь он сам искал встречи, и пусть она складывалась не по его сценарию, однако вовсе отказываться от нее было нельзя. Он повернулся, подчиняясь железной руке своего пленителя, и, отходя от столика, услышал, как Куприянов спросил:

— А просто большую деревянную бочку вы мне не продадите? Для дачных нужд?

Уже перед самыми дверьми в недра служебного помещения Спартак приметил бледное лицо Сереброва и его испуганные глаза.

По короткому коридорчику они дошли до лесенки, ведущей в самые глубокие закрома подвала, и на верхней ступеньке Спартак получил такой удар по затылку, что, не считая остальных ступенек, кубарем свалился вниз, лягушкой распластавшись на цементном полу.

Его сопровождающий остался наверху и, выждав, пока Спартак придет в себя, сказал насмешливо:

— Сиди, сявка, и жди, пока тебя люди вызовут.

И прихлопнул за собой тяжелую, обитую жестью дверь.

Спартак огляделся. Подвал был освещен тусклой лампочкой, под самый потолок тесными рядами громоздились пивные бочки. Свободного пространства почти не было, да и на что оно было нужно Спартаку? Куда более худшим обстоятельством оказалось то, что нигде не было видно ни единого, даже самого крохотного, оконца, через которое можно было удрать, а бежать надо было, потому что беседовать с Куприяновым при таких обстоятельствах он не желал. Он вдруг понял, что эта беседа вполне могла закончиться тем, что его изуродованный труп законопатят в пустую бочку, погрузят в кузов машины вместе с другой тарой и сбросят на любой свалке. Куприянов явно собирался вести переговоры на своих условиях, и принимать их никак не следовало.

Беглый осмотр подвала подтвердил самые мрачные предположения Спартака — выбраться отсюда невозможно. Хозяин надежно сохранял свое добро за тяжкими стенами фундамента и тяжелой, обитой железом дверью. Которая, само собой разумеется, была заперта.

Следовательно, спокойно принялся анализировать ситуацию Спартак, рано или поздно — придут, изобьют и начнут ставить свои условия. Но какие?! Что с него, Спартака, взять?! Или — что он мог знать?! Что он должен Куприянову? Ведь, наоборот, это Куприянов с ним не расплатился.

И с неожиданной четкостью пришла ясная мысль — черта в стуле! Куприянов жаждет получить со Спартака свои деньги, которые — получалось — присвоили себе Илья, Корвет и эта проститутка с планеты Сириус! Присвоили и даже не сказали об этом ему, Спартаку, даже не предупредили, что продинамили Куприянова с его азиатами, чтобы он был готов к подобному повороту дела. Ну и сволочи!

Теперь игра пошла грязная, решил Спартак, в ней нет никаких законов чести и совести, и все способы борьбы сгодятся. Он чувствовал в своей душе боевой, непривычный задор и решил, что пассивно встречать опасность в данном случае не будет.

Он снова оглядел подвал в поисках оружия. Ничего! Ни доски какой-нибудь, ни палки, ни лопаты. Одни бочки. Но даже пустую бочку в качестве ударного предмета Спартаку использовать было не по силам. Мышцы у него дряблые и жалкие, но зато в черепной коробке — ясный, жестокий и холодный мозг.

Он внимательно посмотрел на горевшую под потолком мутную электрическую лампочку, заметил, что висела она на слабо укрепленном шнуре, и тут же сообразил, что оружие, и достаточно эффективное, у него под рукой есть.

Одна из бочек оказалась пустой, и Спартак выкатил ее под лампочку, встал на бочку и сдернул лампочку вместе с патроном с крючка, на котором она висела. Потом, передвигая бочку, содрал весь шнур проводки, так что теперь лампа болталась свободно и ее можно было установить в любом месте — она превратилась в переносную — такой пользуются в гаражах. Только там-то подобные лампочки на двенадцать вольт, а в руках у Спартака было двести двадцать! Двести двадцать вольт — достаточно хорошее оружие, если использовать его с умом.