Алексей Травин: Тигровая балка

Случалось, к особняку подъезжали машины, но это бывало редко.

Сегодня у калитки оказался молодой красивый узбек. Он поставил на землю яркий оранжевый чемодан и позвонил. Хозяин не заставил долго ждать: отворил дверь, радушно поздоровался и, взяв гостя под руку, повел в комнату.

Комната, куда они зашли, была обставлена по-восточному. На полу большой ковер, в нишах — одеяла, а на полках — чайная посуда. Около занавешенного тюлем окна расстелен дастархан, на нем лепешки, фрукты. Гостя, как видно, ждали.

Яроцкий сел на ковер. Из окна на него падал мягкий, рассеянный свет. В глубоких морщинах старика залегли тени, отчего хозяин выглядел нездоровым. Выцветшие глаза смотрели холодно, испытующе.

— Ну, Усман, рассказывай, как живешь, как семья, как отец с матерью? — спросил он вкрадчиво, поглядывая на оранжевый чемодан.

— Спасибо, ака,— ответил гость невесело.— Из дома приходится часто уезжать. Жена сердится. Отец допытывается, где бываю. Беспокоятся обо мне родные. Да и самому надоело.

Яроцкий снова посмотрел на чемодан и, не отводя от него взгляда, произнес:

— Ничего, Усман, ты просто устал...— Потом изучающе взглянул на гостя. В глазах мелькнул недобрый огонек. Частенько что-то Усман стал говорить о трудностях. До сих пор Яроцкий считал: это для того, чтобы выклянчить побольше денег,— и старик не скупился. Но сегодня Яроцкий понял: дело не в деньгах. Усман, как компаньон — человек конченый.

Хозяин любезно, поддерживая правую руку левой, налил в пиалы густой кок-чай. Пили молча, сосредоточенно. Потом старик сказал:

— Ну, показывай, что привез.

Усман достал из чемодана тяжелый сверток, развернул и высыпал его содержимое на ковер. С чистым звоном рассыпались золотые монеты, брошки, статуэтки, слитки. Яроцкий быстрым движением пододвинул к себе откатившиеся от общей кучи монеты, наклонился над сверкающей грудой. Глаза старика ожили, заблестели. Губы и щеки покраснели, морщины расправились. Яроцкий как будто помолодел. Он блаженно улыбался:

— Молодец, Усман, ты умеешь работать! — Старик пригоршнями стал носить золото в шкаф, скрытый в нише.

Пока Яроцкий суетливо прятал золото, Усман брезгливо кривился. Он не разделял радости старика.

Щелкнул замок шкафа. Драгоценности были спрятаны. Старик внимательно оглядел ковер: не закатилась ли куда монетка? Когда он снова радостный, просветлевший уселся у дастархана, Усман устало произнес:

— Надоело мне это дело, хозяин. Решил бросить! Тебя не выдам, не бойся. Давай расстанемся по-хорошему.

Старик снова оценивающе глянул на Усмана и ласково заговорил:

— А куда ты пойдешь? Где заработаешь столько? — С этими словами он поднялся, подошел к нише. Порывшись, взял оттуда пачку денег и подал Усману.

— Держи, здесь ровно пятьсот. Может, в другом месте ты заработаешь больше?

— Нет, больше я нигде не заработаю. Даже половины этого не заработаю. И все же хочется пожить спокойно. Когда-то надо же кончать,— пряча деньги в карман, вяло ответил Усман.

Замолчали. Старик деловито пил чай. О чем-то думал. Наконец, отвалившись на подушку и полузакрыв глаза, он со вздохом проговорил:

— Ты, Усман, пожалуй, прав. Мне тоже начинает надоедать эта жизнь. Пора успокоиться и пожить без оглядки. Хватит рисковать.

Усман с недоверием покосился на Яроцкого, но ничего не сказал. А старик продолжал:

— Знаешь, Усман, съезди еще раз к Ураку и на этом закончим. Увези ему это.

Яроцкий достал из ниши упакованный в толстую бумагу тяжелый сверток. Два таких же свертка положил в чемодан Усмана.

— Это ханатлас. То же золото. Здесь двести пятьдесят метров. Поезжай домой, поживи недельку с семьей, а там и к Ураку.

На прощанье Яроцкий ласково обнял гостя, проводил его до калитки. Тяжело нагруженный Усман ушел в темноту узкого переулка.

Яроцкий вернулся в дом, минуту постоял размышляя, затем зашел в другую, богато обставленную по-европейски комнату, присел к столу. Написал короткое письмо. Аккуратно вывел на конверте: «Таджикистан, Вахшский район, колхоз «Рассвет», Закирову Ураку».

* * *

Недалеко от фермы колхоза «Рассвет» начинается пустыня. Она тянется на тридцать километров до поселка Вахшский. Наезженной автомобильной дороги здесь нет. Проложенный путь сразу не заносит песком. Шоферы ориентируются по вершинам гор.

За рулем старенького газика, неторопливо пробирающегося среди барханов, сидит лейтенант милиции Вахоб Сангинов, оперуполномоченный Вахшского отдела милиции. По всему видно, что он чем-то расстроен. Под ровный шум мотора Вахоб напевает. Он выбирает почему-то самые печальные рубай Омара Хайяма: