Александр Горохов: Кровавое шоу

— Ты что, сдурел, идиот?!

Он подумал, что это сумасшедший, и тут же потерял сознание от острой боли в груди.

Джина повернулась не на звук выстрела — он был неслышен. Она не поняла, почему он упал, не разглядела Киллера и позвала со смехом:

— Эй, ты что это, надраться успел?

Киллер поймал в прицел ее лоб и нажал курок. Жизнь Джины закончилась мгновенно.

Штраус рванул пистолет из кобуры в тот момент, когда Джина только начала падать. Он видел, как убийца круто развернулся, швырнул оружие и, набирая скорость, помчался в пролет улиц.

Штраус бросился следом, пробежал с десяток шагов, понял, что не догонит бандита, перехватил пистолет двумя руками за рукоятку, упал на колени и попытался поймать в прицеле спину убегавшего.

— Я же не попаду! Не попаду! — кричал он.

И три раза нажал на курок.

Первая его пуля попала Киллеру в поясницу, вторая между лопаток, третья — раздробила затылок и застряла в черепе. Все три выстрела оказались смертельными.

«Кучность стрельбы продемонстрирована высокая, — откомментировал это потом Володин. — Но разовый прицел на поражение идеальный. Если ты вообще целился».

Надя вернулась домой к обеду, ни Джины, ни обеда не было. Потом она заметила в прихожей громадный рюкзак, значит, объявился Афанасий, и вместе с Джиной они направились праздновать возвращение хозяина квартиры. Все это Надю не взволновало. Только часам к шести она начала слегка злиться, решив, что ее друзья совсем загуляли.

Но в прихожей прозвенел звонок, и она весело метнулась к дверям, распахнула их, на пороге стоял немолодой мужчина с широкими плечами и седеющей головой. Он посмотрел ей в лицо, помолчал и сказал:

— Здравствуй, Надя. Я следователь Сорин Всеволод Иванович… Можно войти?

— Да, конечно, — слегка обмерев, сказала Надя.

Он прошел в комнату и грузно опустился на стул.

— Я с плохими вестями, девочка… Соберись с силами. Твоя подруга Лактионова Дарья Васильевна, которую ты знала как Джина, погибла.

— Что? — не поняла Надя.

— Погибла, — повторил Сорин. — Она убита сегодня около фирмы «Граммофон». Тяжело ранен и Афанасий Горяев, ты знала такого?

— Да… Конечно. Но почему, за что?

— Вот в этом и будем разбираться. Соберись спокойно и поедем со мной. Никаких вещей не бери, к вечеру ты вернешься… Поедем, я отдам тебе твою кассету.

— Но Джина! Я…

— Ей ты уже ничем не поможешь.

С утра зарядил дождь. Сорин долго сидел в кабинете без дела, телефон молчал, а он раздумывал, вызвать ли злодея сюда, в прокуратуру, или идти с визитом самому. И тот, и другой вариант были полностью безнадежны с точки зрения наказания и результативного допроса. Следовало установить истину хотя бы для себя, для дела. И потому лучше было идти сражаться на чужой территории.

Он снял с гвоздя плащ, надел кепку и покинул кабинет.

Идти через центр Москвы было недалеко. Сорин прошел по Тверскому, свернул в проулок и на миг приостановился у широких дверей, около которых на стене сверкала бронзовая доска.

«Туристическое агентство «Тур Вселенная».

Он миновал просторный холл, кивнув швейцару.

— К начальству.

В приемной секретарша вскинула на него требовательный взгляд, чтобы долго не рассуждать, он сунул ей под напудренный нос свое удостоверение и сказал размеренно:

— Скажите вашей руководительнице, чтоб за минуту всех выгнала из кабинета. У меня к ней разговор.

— Но президент фирмы господин Локтев сегодня…

— А мне не нужен фальшивый президент. Я сказал — руководительница. Настоящая.

Секретарша упруго взлетела с кресла, кинулась за кожаные двери, и через десяток секунд оттуда вышли трое недоумевающих людей, а секретарша удивленно пригласила Сорина.

— Вас ждут.

Сорин вошел в просторный кабинет и сказал апатично:

— Добрый день, Светлана Дмитриевна, хотя день дождливый и совсем недобрый.

— Здравствуйте, — сдержанно ответила Локтева, помолчала, указала рукой на кресло. — Чем обязана?

— Ничем, — повел головой Сорин и сел.

Словно забыв про цель прихода и свою собеседницу, он оглянулся, оценивая красоту интерьера. Кабинет был под стать хозяйке — вызывающе респектабельный, строгий, в меру яркий. На стене, за креслом Локтевой, висело ее собственное рекламное изображение, текст звал в круизы, а сама Локтева зазывно улыбалась из-под полей белой шляпы с павлиньим черно-серебристым пером.

— Давно делали плакатик? — равнодушно спросил Сорин.

— В апреле, — ровным голосом ответила Локтева.