Элизабет Эштон: Кузен Марк

Ребенок у нее на руках зашевелился и захныкал. Плуто поднял голову и навострил уши. Дамарис это заметила.

— Он что-то услышал, — сказала она. — Может быть, тебе следует покричать, позвать на помощь? Твой голос скорее услышат, чем мой.

— Но прежде, — холодно сказал он, — ответь мне, Дамарис, ты вернешься ко мне? В Вальмонде я подумал, что, по крайней мере, нравлюсь тебе. Я надеялся на радостную встречу, мечтал, как, наконец, сорву с себя эту дурацкую маску, но все получилось совсем не так, как было задумано. Наверное, ты так и не смогла простить мне того, что я оказался совсем не таким старым, как ты это себе представляла.

Это замечание прозвучало несколько насмешливо. А Дамарис, напряженно прислушиваясь, не идут ли спасатели, попыталась объяснить.

— Я думала, что мне придется иметь дело с пожилым человеком, а ты поставил меня в довольно дурацкое положение. К тому же еще и Розита…

— Черт с ней, с Розитой! Ну так что?

— Но ты ведь продаешь Рейвенскрэг.

— Я не хочу его продавать. Ведь я никогда не смог бы жить там один, без тебя.

Где-то совсем близко раздались шаги. Было слышно, как шуршат камни под ногами у спешивших вверх по склону людей. Она подняла голову, чтобы окликнуть их, но Марк свободной рукой зажал ей рот.

— Сначала ответь мне, — приказал он.

— Это шантаж? — прошептала она сквозь его пальцы.

— Да, считай, что это шантаж.

Дамарис отвела его руку.

— Тогда, выходит, у меня нет выбора, не так ли Марк? Я… я буду счастлива вернуться к тебе.

И тут залаял Плуто.

Позднее, гораздо позднее, уже после того, как они воздали должное угощению, приготовленному для них Хелен, Дамарис сказала:

— Я беру назад те свои слова, что сказала тебе в Вальмонде. Ты даже очень похож на Тристрама.

— Чего это ты вспомнила?

— Так, подумалось что-то… Но мне не нужно было приворотное зелье, Марк. Просто, как и Изулт, я не смела признаться в своей любви.

— Что ж, похоже, это первое лестное замечание в мой адрес за все время, — отметил он, и затем в комнату вошла Мэри, которая только что уложила Дэвида в постель.

— Он хочет перед сном непременно повидать вас обоих, — сказала она. Вы не возражаете?

Они стояли, держась за руки, у кровати Мэри, на которой, вместо своей маленькой раскладушки, стоявшей в углу за ширмой, где он обычно спал, уютно расположился Дэвид. Он полулежал на высоко взбитых подушках, наслаждаясь важностью своего положения тяжелобольного инвалида. Рядом с ним на кровати стоял поднос с ужином, а Плуто, с которым он наотрез отказался расставаться, растянулся на коврике на полу и слегка вилял хвостом, будучи не в силах подняться навстречу посетителям. Дэвид завороженно глядел на Марка и, наверное, видел в нем настоящего героя.

— А когда я вырасту большим, я стану таким, как вы? — спросил он.

— Надеюсь, ты будешь даже лучше меня, — серьезно ответил Марк.

Это превзошло все ожидания мальчишки.

— Вы хороший, вы мне нравитесь, — объявил он.

— Ну вот и славно, сынок, — сказал Марк, — потому что, когда мы с Дамарис поженимся, то мы будем видеться с тобой очень часто.

— А в Рейвен мы поедем? А то Рис сказала, что мне туда нельзя…, обеспокоенно поинтересовался малыш.

Марк незаметно сжал руку Дамарис.

— Ты сможешь бывать в Рейвенскрэге, сколько захочешь, — пообещал он. — А когда у нас появятся дети, то ты станешь им старшим братом.

Он многозначительно поглядел на Дамарис, и она смущенно покраснела. Сонно моргая, Дэвид откинулся на свои подушки.

— Здорово, — пробормотал он, но потом снова встрепенулся и просил: А как мне вас называть? Вы сэр… или дядюшка?

— Ни то и ни другое, — решительно заявил Марк. — Определенно, я еще не сэр, и к тому же еще совсем не стар, чтобы стать чьим-то дядюшкой, — он хитро взглянул на Дамарис. — Наоборот, я как будто даже помолодел. Так что, если хочешь, называй меня просто кузен Марк.