Филлис Джеймс - Невинная кровь

Дорога домой по пустынным улицам пролетела совсем незаметно. «Никто не видел, как мы уезжали, — подумалось Филиппе. — Назавтра Джордж удивится: почему это наверху так тихо, куда подевались его соседки? А впрочем, никто не станет скучать…»

Вот и Кальдекот-Террас. Свет горел в прихожей и в кабинете, кухня же была погружена во мрак. Парадная дверь отворилась прежде, чем Морис нашарил в кармане ключи. На пороге стояла Хильда в стеганом голубом халате и с перепуганным взором.

Он тихо сказал:

— С ней все в порядке. Не волнуйся. Все будет хорошо. Ее мать мертва. Самоубийство.

Мягкие руки Хильды приняли ночную гостью в объятия.

— Комната ждет тебя, дорогая.

Как будто бы та могла испариться!

Вдруг откуда-то послышался приглушенный собачий лай. Хильда встрепенулась и с нежностью проговорила:

— Ах, кажется, мы разбудили Пирата. Пойду посмотрю, как он там.

У подножия лестницы Филиппа скинула с плеч одеяло. Утром, когда она спустится, наверняка не найдет его. Даже бедной старой тряпке с Дэлани-стрит не позволят напоминать о прошлом. Покачиваясь на ходу, девушка двинулась вверх по ступеням. Отец последовал за ней. Слушая шаги за спиной, дочь на минуту почувствовала себя узницей под конвоем. Однако спальня, куда ослабшие ноги наконец привели ее, дышала чистотой и покоем, а мягкая постель так и манила к себе. «При чем здесь я? — устало удивилась Филиппа. — Это не мое место… Ну ладно, может, настоящая хозяйка не будет против, если…» Стянув запачканную рубашку и грязные брюки, она повалилась ничком на кровать и обняла обеими руками взбитые подушки. Морис натянул одеяло ей на плечи. Девушка решила не мыться: в конце концов, раз настоящая хозяйка не возражает… Уже засыпая, Филиппа вспомнила: теперь ей придется о ком-то плакать. Однако слез не осталось, да и проливать их она никогда не умела. Но это не страшно. Еще научится: впереди ведь целая жизнь.

Воскресная вечерня только что закончилась. Члены конгрегации, довольные возможностью освободиться от роли молчаливых зрителей, с радостным чувством присоединились к заключительному гимну. Мальчики-хористы, чьи кроткие, озаренные свечами лица над круглыми гофрированными воротничками напоминали диковинные призрачные цветы, по очереди покидали свои места. Филиппа встала с колен, тряхнула волосами, оправила на плечах плиссированный хлопок и, примкнув к маленькой компании студентов, облаченных в такие же белые одежды, последовала за процессией за красивую резную завесу, в огромную, затопленную прохладой и светом церковную прихожую. [53] Помещение в западной части университетской или школьной церкви, где собирается хор перед богослужением.

Девушка почти мгновенно увидела его. Этого маленького, заурядного человечка она где угодно узнала бы из тысячи. Мужчина стоял у края первого ряда в своем опрятном, переглаженном костюмчике; под чудесным, величественным сводом потолка он выглядел еще незначительнее — и в то же время умудрялся сохранять пусть и скромное, но достоинство. Знакомые, до боли знакомые руки лежали перед ним на спинке сиденья. Стоило Филиппе приблизиться, костяшки его пальцев напряглись и заблестели, точно белая галька. Во взгляде мужчины читался немой призыв: «Не избегай меня!» Филиппа и не думала этого делать; она также не допускала мысли, что встреча состоялась случайно. Покидая капеллу, девушка помедлила у южного портика. Чужак тихо нагнал ее, и они, не здороваясь и не сговариваясь, пошли в одну и ту же сторону по залитой солнцем тропе.

Она заговорила первой:

— Как ты меня разыскал? Впрочем, я забыла: ты у нас гений слежки.

— Это все твоя книга. Я почитал рецензии. В паре из них упоминалось, где ты учишься. На обложке стояло твое имя, Филиппа Дактон.

— Да, «Розу» я опустила. А вот фамилию оставила, почему бы нет. Каждый имеет право наличные предпочтения. Но ты ведь не затем показался здесь, чтобы поздравить меня с первым романом. Прочел?

— Взял в библиотеке.

Девушка рассмеялась, и он залился краской.

— Не следует говорить подобных вещей писателю, да? По-твоему, я должен был купить его?

— С какой стати? Вряд ли тебя порадует корешок с фамилией Дактон на книжной полке. Ну и как, понравилось?

Филиппа насладилась его замешательством: мужчина явно не понимал, дразнят его или говорят серьезно. В конце концов он произнес:

— Написано, конечно, с умом. Некоторые критики не жалели похвал. Однако, на мой взгляд, слишком грубо, без души.