Андрей Глухов - Игра в судьбу

Звякнул колокольчик и Глеб оказался в зале, наполненном въевшимися ароматами кислых щей, комбижира, квашеной капусты, дешёвого табака и сивухи. Через закрывшуюся дверь было слышно, как Мерцальский сбивает снег с ботинок.

Зал был абсолютно пуст, лишь у барной стойки на стуле некрасиво сидела густо накрашенная грудастая женщина в короткой юбчонке, из-под которой столбами торчали толстые ноги в обтягивающих тренировочных штанах и домашних тапочках. Грязный фартук и нелепый кокошник дополняли её униформу.

Она с тоской посмотрела на посетителя, но, увидев незнакомого человека, натянула на лицо маску доброжелательного гостеприимства, тяжело поднялась и пошла на Глеба, разведя руки, словно собираясь заключить дорогого гостя в объятия.

— Доброго вам здоровьичка, — нараспев запричитала она, — как мы рады, что вы заглянули к нам.

Колокольчик снова звякнул.

— Явление второе: те же и Леопольд, — объявил Мерцальский, — здорово, Клеопатра!

Фальшивая доброжелательность Клеопатры мигом сменилась столь же фальшивой агрессивной злобой. Она подняла руки на высоту плеч, преграждая Леопольду путь, при этом её груди нацелились на него как пушечные ядра, и визгливо заверещала, явно рассчитывая на какого-то невидимого слушателя:

— Не пущу, Лёвка, уходи! Хозяин сказал, что коль ещё раз дам тебе в долг, он меня с работы выгонит.

— Завянь, женщина, — ничуть не смутившись, пророкотал Мерцальский, — что человек о нас подумает? Когда это ты мне, Офелия, в долг давала? У нас с тобой всё всегда по обоюдной любви было, так что в этом деле мы с тобой в расчёте.

Мерцальский весело рассмеялся собственной шутке. Офелия хихикнула и ткнула Леопольда кулаком в бок.

— Знакомься — мой друг, известный московский драматург Глеб. А Москва, чтоб вы знали, всегда наличными платит, — крикнул он вглубь зала невидимому слушателю, — Глеб, подтверди.

Глеб мотнул головой и свекольно покраснел — «известный драматург» было явной насмешкой, если не издевательством.

— Господи, сколько раз меня ещё унизят в этом мерзком городишке? — с тоской подумал он, но Леопольд уже тащил его в дальний угол, отпуская какие-то шутки по поводу заведения и его персонала.

Они сели за столик не раздеваясь и даже не сняв шапок.

— Матильда, — прокричал Мерцальский, — веселей шевелись — душа горит. Или ты хочешь, чтобы она подожгла ваш шинок?

— Вы не слушайте его, меня Милкой зовут, — представилась официантка, ставя на стол тарелку с крупной солью и кладя перед Глебом захватанную жирными пальцами папку с надписью «МЕНЮ РЕСТОРАНА…». Название ресторана было замазано чёрным фломастером.

— Ты эту грязь убери — всё равно в ней одно враньё — и волоки, для разгону, бутылку водки, пару пива, огурцов потвёрже, капусты да хлеба. Ну и сама подсаживайся для компании. Можно, Фима? — крикнул Леопольд через плечо.

— Только чтоб чуть-чуть, — отозвался голос с кухни.

Леопольд встал и отвесил глубокий поклон:

— Спасибо, благодетель. Ты нам часа через два что-нибудь съедобное сваргань, но если опять позавчерашние котлеты подсунешь, я тебе точно шнобель по щекам размажу. Лети, Баттерфляй, не томи.

Уже через пять минут Леопольд разлил водку по щербатым фужерам.

— Я поднимаю свой бокал за гостя столицы нашего древнего края, за выдающегося драматурга и просто отличного человека, за нашего Глеба, дай ему Бог здоровья и счастья. За тебя, дорогой ты наш.

Произнеся дежурный тост, Мерцальский крякнул и опустошил полный фужер. Милка хихикнула и чокнулась с Глебом:

— Присоединяюсь к великолепному тосту!

Глеб снова покраснел — издевательства продолжались.

Похрустели огурцами и капустой, помолчали, Леопольд снова налил:

— За тебя, Изольда, за твои неотразимые прелести!

Глеб затосковал, понимая, что его просто «выставляют», но тут Фима позвал Изольду и она, матерясь, ушла.

— Вы обещали объяснить, почему мне повезло, — несмело напомнил Глеб.

— С пьесой-то? — пьяненько осклабился Леопольд, — Объясняю. Ты вот скулишь про себя: обидели мол, надругались, унизили и так далее, а не понимаешь, что просто счастливо отделался. Что ты потерял? Три дня? Деньги? Невинности авторской лишили? Всё? А что приобрёл? Побывал в Тьмутаракани, узнал жизнь захолустья и его театра, наконец, с хорошим человеком водку попил. Мало тебе за эти копейки? Выпьем за войну малой кровью! — он влил в себя очередную порцию водки и продолжил, — А теперь представь, что приняли твою пьеску к постановке. Бр-р-р, страшно представить. Ну-ка отвечай, сколько у тебя действующих лиц?