Джон Гилстрап: Пятьдесят на пятьдесят

– Вместе с бензином – сорок четыре доллара тридцать семь центов.

– Вот это да, – только и сумел произнести Бобби.

Прыщавый юнец улыбнулся:

– У нас не очень дешево, но другой ближайший магазин в пятидесяти километрах.

– Тогда сделаем так, – сказал Бобби. – Бензина на пятнадцать долларов и подгузники.

Когда он открыл заднюю дверцу, Сьюзен пошевелилась:

– В чем дело?

– Я остановился заправиться и купить кое-что.

Увидев подгузники, Сьюзен улыбнулась.

– Здорово, – пробормотала она, поджала под себя ногу и снова закрыла глаза.

«Эксплорер» поглотил топлива на пятнадцать долларов и не возражал бы против добавки. Бобби сунул заправочный пистолет на место и совсем уже собирался сесть за руль, как вдруг заметил на дальнем конце стоянки телефон-автомат. Это твой шанс, сказал он себе. Шанс сделать верный шаг.

Но что сказать? «Привет, это Роберт Мартин, я только что убил полицейского»?

Нет, не пойдет. По правде говоря, он никому ничего не должен говорить. Возможно, ничего так никогда и не выплывет.

Бобби приближался к телефону, даже не сознавая, что делает. Оставь все как есть, твердил внутренний голос. Поезжай дальше.

Но ведь погиб человек, черт возьми. А с мальчиком что делать?

Он взялся за трубку.

– О'кей, Бобби. Ты сумеешь это сделать, – сказал он вслух. И набрал номер.

Эйприл Симпсон поблагодарила Бога за то, что оказалась в состоянии вести машину и не заснуть по дороге домой. Иногда она боялась, что такая жизнь убьет ее. Восемь часов в «Макдоналдсе», затем еще четыре – уборка офисных помещений в деловой части города. С каждой новой неделей беременности ей требовалось все больше сна, а она не могла себе этого позволить.

Иногда ночью Эйприл лежала в слезах, задаваясь вопросом, как она справится с двумя детьми. Она помнила бесконечные ночи, когда малыш Джастин совсем не спал, только плакал и плакал. Она не была уверена, что у нее хватит сил на двоих.

Впрочем, Эйприл твердо решила оставить ребенка, и все. К черту, что там думает Уильям. Уильям свинья. Он был свиньей всегда, сколько она его знала, и если бы не ночь пьяной страсти, когда был зачат Джастин, она никогда бы за него не вышла.

Эйприл припарковалась на своем обычном месте у «Сосен» и внимательно осмотрелась по сторонам, прежде чем вылезти из крошечного «джио». Маленькая машинка служила символом ее свободы, доказательством того, что она не совсем безнадежна. К тому же это было единственное имущество, которым она самолично владела. Возможно, когда-нибудь эта машинка послужит ей пропуском в другой мир.

Пересекая темную детскую площадку, она сжимала в кармане пальто маленький пистолет, купленный шесть лет назад. Даже выпустив в злоумышленника целую обойму, она в лучшем случае только напугала бы его. Но если таким образом можно выиграть время, чтобы избежать рук насильника или направленного на нее оружия калибром покрупнее, этого уже достаточно.

Не поворачивая головы, она взглянула на группу подростков, которые тоже наблюдали за ней. Что они здесь делают в четыре утра? И почему они вылезли на улицу в такую холодную ночь? Эта весна в Питтсбурге очень похожа на зиму.

Подростки, до которых было двадцать-тридцать метров, не представляли опасности, но, когда один из них сделал шаг в ее сторону, она крепче стиснула рукоятку пистолета. Оказалось, что он просто решил обойти горку, и она вздохнула свободнее.

Она всегда считала шаги от стоянки до своей двери, и число 182 отпечаталось в ее мозгу навеки. Сто восемьдесят два шага – и все это время она не защищена от посягательств любого, кто захочет причинить ей вред. Но пока таких не нашлось.

Наконец она подошла к крыльцу и, поняв, что дверь заперта, вздохнула с облегчением. Это означало, что Уильям относительно трезв.

Эйприл повернула ключ и, отворив дверь, чуть не закричала. Уильям ждал ее, сидя в кресле напротив двери. В голубоватом свете телевизионного экрана он походил на призрак.

– Ты напугал меня до смерти! – воскликнула она.

– Прости, – пробормотал Уильям. – Я дожидался тебя.

– Что-то случилось?

Можно назвать это интуицией, или предчувствием, или как-нибудь еще, но она поняла, что произошло что-то ужасное.

Он ничего не ответил. Лишь повернул голову, и тогда ей стали видны синяки на левой стороне лица и заплывший глаз.

– Уильям, что… – Эйприл сделала полшага и застыла. – Джастин! – выдохнула она.

Уронив сумочку, из которой по полу рассыпались ключи и мелочь, она бросилась к детской. Джастин обычно спал на полу на матрасе. Сейчас матрас был пуст.