Джон Гилстрап - Беги, Натан!

Приглушенный залп салюта возвестил о начале основного действа. Тысячи глаз следили за тем, как ракета взмыла на сотни метров вверх и исчезла в ночи, чтобы вскоре взорваться ослепительным дождем красных и золотых искр. Потом раздались еще залпы. Зрители восторженно кричали. Уоррен Майклс улыбался. Уже тридцать семь лет подряд он одинаково отмечал День независимости, полагая, что соблюдение традиций — залог семейного благополучия. Он разлегся на капоте своего полицейского автомобиля рядом с женой, их дочери устроились на крыше. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему счастливым.

— Ну что, девочки, весело вам? — спросил Уоррен.

— Ага.

— Веселее некуда, — вздохнула Моника, и Уоррен рассмеялся в ответ. Его жена терпеть не могла жару, комаров и шум. То, что она год за годом принимала участие в этих празднествах, лишний раз подтверждало ее любовь к мужу.

— Брайану сегодня тоже было бы весело, — раздался голос Кейтлин.

Моника сжала руку Уоррена.

— Да, дорогая, я тоже так думаю.

Уоррен крепче обнял жену, и она в ответ молча погладила его по колену.

Майклсы были на ногах с самого утра: в девять на ступенях ратуши разыгрывали спектакль о подписании Декларации независимости, а в десять начался парад.

Парад длился три часа. Устроили его на средства родного города Уоррена — Брукфилда, штат Виргиния. В последние годы брукфилдский парад, в котором принимали участие пожарные из трех штатов и восемь школьных оркестров, стал конкурировать с парадом в Вашингтоне, потихоньку оттягивая столичных зрителей.

Сразу после парада начался карнавал, а на бейсбольном поле задымились сотни жаровен с барбекю. Родственники, друзья и просто незнакомые люди объединялись в едином кулинарном порыве. Родители мгновенно теряли из виду своих детей, но это их не беспокоило: в Брукфилде ни с кем ничего плохого произойти не могло.

Прогремела всего дюжина залпов, когда в кармане шорт Уоррена завибрировал пейджер. Недовольный, что его потревожили, он достал маленькую черную коробочку — свой поводок, как он его называл, — и посмотрел на дисплей: на нем высветился телефонный номер его офиса, за которым следовали цифры 911 — признак того, что дело срочное.

— В чем дело? — спросила Моника.

— Пока не знаю. Если Джед звонит мне во время салюта, это не к добру.

Уоррен скользнул на переднее сиденье машины, взял сотовый телефон и нажал кнопку быстрого вызова.

После третьего звонка в трубке раздался женский голос:

— Полиция округа Брэддок. У вас срочное дело?

— Привет, Дженис, это Майклс. Что там у вас стряслось?

— Лейтенант! Слава Богу, это вы. В Исправительном центре для подростков произошло убийство. Сержант Хэкнер сказал, чтобы вы прибыли как можно скорее.

— Послушай, Дженис, сегодня ведь не я дежурю.

— Сержант Хэкнер сказал, что ему нужны именно вы.

Уоррен глубоко вздохнул.

— Хорошо, но тебе придется кого-нибудь за мной прислать. Моя машина стоит в Брукфилдском парке — здесь все смотрят салют и выехать сейчас невозможно.

— Да, сэр. Где вас подхватить?

— На углу улиц Брэддок и Хорнер.

— Хорошо, сэр. Я скажу, чтобы вас там ждали.

Уоррен выключил телефон и вышел из машины.

Вот уже несколько лет Уоррен Майклс не бывал в Исправительном центре для подростков. Это место всегда нагоняло на него тоску.

Снаружи здание ИЦП было выкрашено в цвет глины — мода начала восьмидесятых. Ухоженные деревья и цветы, никаких решеток или колючей проволоки. Это место вполне могло бы сойти за больницу или небольшую школу и меньше всего походило на тюрьму для трудных подростков.

Уоррен прицепил на ремень полицейский значок. Он чувствовал себя неловко от того, что его внешний вид не соответствовал званию — рубашка с короткими рукавами, шорты и сандалии на босу ногу. Двое полицейских в форме провели его через проходную мимо плаката с изречением: «Плохих детей не бывает».

Пройдя по короткому коридору и свернув направо, Уоррен наткнулся на группу чем-то сильно озабоченных мужчин и женщин в форме. Центром всеобщего внимания была комната с табличкой «Изолятор» на двери. Уоррен не мог заглянуть в нее, но по мерцанию фотовспышек понял, что именно здесь и было совершено преступление.