Джон Гилстрап - Беги, Натан!

Увидев лейтенанта, толпа расступилась, и Уоррен Майклс прошел внутрь. Белый мужчина, примерно тридцати лет, одетый в форму воспитателя ИЦП, лежал на полу в луже запекшейся крови. В углу валялась перевернутая койка. На полу у двери отпечатался кровавый след детской ноги.

Уоррен осматривал комнату, когда в коридоре раздался знакомый бодрый голос:

— Хорошо выглядишь, лейтенант. — Джед Хэкнер подошел сзади и похлопал своего босса по плечу.

Хэкнер и Майклс учились на одном курсе в академии, а до этого сидели за одной партой в школе.

— Представляешь, а я уж подумал, что если у меня выходной, то работать сегодня не придется.

— Жуткое зрелище, да? — спросил Хэкнер.

— Что здесь произошло?

Хэкнер извлек из внутреннего кармана блокнот.

— Пока нам известно только, что это Ричард У. Харрис, двадцати восьми лет. Последние четыре с половиной года он работал здесь воспитателем.

— Это то же самое, что охранник? — перебил его Майклс.

— Да, — с улыбкой подтвердил Хэкнер, — но только для неполиткорректных стариков.

Майклсу было тридцать семь, и он был старше Хэкнера на восемь месяцев. Джед продолжал:

— В семь часов мистер Харрис повздорил с одним из подростков, Натаном Бейли, и отправил его в изолятор.

— Изолятор — это что-то вроде карцера?

— Да, почти то же самое. Об остальном мы можем только догадываться. Короче говоря, мы думаем, что Натан Бейли убил Рики Харриса и сбежал.

— Предполагаемый мотив убийства?

Хэкнер пожал плечами:

— Думаю, он просто хотел выбраться отсюда. Ты бы тоже захотел, правда?

Майклс нахмурился:

— Я не стал бы ради этого никого убивать. Орудие убийства найдено?

— Конечно. Присмотрись, лейтенант.

Из груди покойного торчала деревянная рукоятка ножа. Майклс показал на камеру наблюдения в верхнем левом углу комнаты.

— Вы проверили пленку? — спросил он. — Может, у нас тут целый фильм про то, как все было.

— Проверили. Нет у нас фильма. Записывающая аппаратура вышла из строя.

— Ну конечно, как всегда. А откуда взялся нож?

— Неизвестно.

— Сколько времени прошло с момента смерти?

— Точно сказать не могу. Полагаю, часа два.

— Два часа! Сколько же они сидели здесь с трупом, прежде чем позвать нас?

— Нам позвонили сразу, как только обнаружили труп. Ночью они здесь дежурят по одному. Харриса нашел его сменщик, когда пришел сюда в девять. Сейчас девять сорок.

Майклс покачал головой:

— Значит, мальчишка опережает нас на два часа?

— Да. Но мы уже позвонили старику Петерсу, позвали его сюда с собаками, выставили патрули на дорогах — ну, знаешь, все как обычно.

Майклс глубоко вздохнул:

— Если мы не сможем его выследить, у нас будут большие неприятности. А лет-то ему сколько?

Двенадцатилетний Натан Бейли изо всех сил пытался спрятать свое тощее тело за кучей влажного чернозема. Стать совсем незаметным ему никак не удавалось. Несмотря на жаркую ночь и удушающую влажность, его била дрожь.

Его внешность очень бросалась в глаза: летней ночью все вокруг были в шортах и футболках, он же потел в безразмерном оранжевом комбинезоне с крупными буквами «ИЦП» на спине.

Натан даже не знал, где находится. Выбравшись из здания центра, он бежал так быстро, как только мог бежать босиком. Сначала ему было больно наступать на камешки и ветки, но, когда начался салют и осветил всю округу яркими вспышками, Натан забыл обо всем, кроме своего страха. Он просто бежал, сам не зная куда, и думал только об одном: назад он больше не вернется.

Справа от него раздался громкий хлопок — несколько мальчишек что-то поджигали на улице. Похоже, это были петарды.

Натан сразу вспомнил, как они с отцом пускали петарды во дворе своего дома. Вслед за этой в его памяти тут же всплыли тысячи других картин из прошлого. Жизнь несправедлива. Почему отец отправился на небеса, а его оставил в этом аду, одного с дядей Марком? Почему, когда рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, люди обращаются с тобой как с грязью? Почему всему, что бы ты ни сказал, не верят лишь оттого, что ты еще ребенок? Почему иногда приходится убивать?

Впервые он осознал всю тяжесть и весь ужас того, что совершил. Его будут искать. Надо спрятаться, но где?

Он снова задрожал, но велел себе успокоиться. Сейчас нельзя паниковать. Со страху можно наделать глупостей. Здравый рассудок — его единственный шанс остаться в живых.

Ему необходим план. А еще очень нужно выспаться — никогда в жизни он так не уставал. Кроме того, ему нужна нормальная одежда и какое-нибудь убежище. И еда.