Росс МакДональд - Человек из-под земли

- Вы уже пятнадцать лет знаете, что ваш муж мертв и похоронен в каньоне, миссис.

- Это ложь, - но ее голос все так же был лишен убедительности, словно она отвечала затверженный урок, в то же время прислушиваясь к его звучанию. - Предупреждаю вас, если вы выступите с этим заявлением публично...

- Мы говорим как нельзя более приватно, миссис. Вам нечего скрывать от меня. Я знаю, что в тот вечер вы поссорились с мужем и отправились следом за ним в охотничий домик.

- Откуда вам может быть это известно, если это ложь?! - это была обычная игра человека виновного, допрос допрашивающего, долгое перебрасывание мячика правды, пока он вовсе не затеряется. - Откуда вы получили эти драгоценные сведения? От Сьюзан Крендалл?

- Частично.

- Это не слишком надежный свидетель. Из ваших же слов видно, что она психически неуравновешенна. Кроме того, ей в то время было не больше трех-четырех лет. Все это - плод ее воображения!

- Трехлетки могут видеть и слышать. И помнить. У меня есть достаточно доказательств того, что она была в охотничьем домике и видела или слышала выстрел. Ее показания подтверждаются показаниями других людей. Кроме того, ее неадекватное поведение вполне объяснимо.

- Значит, вы признаете, что она неуравновешенна?

- Все это потрясло ее. Кстати о потрясениях: а Стенли случайно не был свидетелем выстрела?

- Нет это не возможно!

Она громко втянула воздух, словно для того, чтобы проглотить неосторожные слова.

- Откуда вы знаете, если вы там не были, миссис?

- Я была дома со Стенли.

- А вы не ошиблись? Я знаю, что он побежал за вами в каньон и слышал выстрел, от которого погиб его отец. Всю свою последующую жизнь он пытался изгнать это из памяти и искал доказательства того, что это было лишь дурным сном.

До сих пор она говорила со мной, как адвокат, не вполне уверенный в невиновности своего подзащитного. Но теперь я выиграл.

- Чего вы хотите от меня?! Денег? Но я окончательно ограблена, - она остановилась и растерянно глянула на меня. - Но только не говорите моей невестке, что у меня нет ничего. Тогда я больше не увижу Ронни...

Я был уверен, что она ошибается, но не хотел спорить с нею. Вместо этого я спросил:

- Кто же вас ограбил, миссис?

- Я не желаю говорить об этом!

Я взял с туалетного столика карточку Килпатрика так, чтобы она видела это.

- Если кто-то шантажирует вас, миссис, вы имеете возможность покончить с этим...

- Я же сказала, что не хочу говорить об этом! Я никому не могу доверять! После смерти отца - никому!

- Вы хотите, чтобы так продолжалось?

Она взглянула на меня горьким недобрым взглядом.

- Я не хочу, чтобы продолжалось что бы то ни было. В том числе и жизнь. А меньше всего - этот разговор, этот инквизиторский допрос!

- Я тоже не получаю от этого никакого удовольствия.

- Ну, уходите же! Я больше не вынесу!

Она стиснула поручни кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и тяжело встала. Мне не оставалось ничего иного, как выйти из палаты.

Прежде чем вернуться в прозекторскую, мне необходимо было восстановить силы. Я отыскал дверь на узкую запасную лестницу и принялся не спеша спускаться. Бетонные ступени с серыми металлическими перилами, замкнутые в бетонном коробе без окон, напоминали тюрьму своим унынием и непоколебимостью. На половине спуска я приостановился, пытаясь представить себе миссис Броудхаст в тюрьме.

Собственно говоря, свое задание я выполнил в тот момент, когда вернул Ронни его матери. Все, что я мог сделать дальше, было неизменно отвратительно и болезненно. Я не ощущал необходимости доказывать любой ценой, что миссис Броудхаст убила своего мужа. Жажда справедливости остывала в моей груди по мере того, как я старел. Теперь для меня был внятен голос защиты ценностей, более заслуживавших того. Несомненно, человеческая жизнь принадлежала к ним. Но Лео Броудхаст был убит в состоянии аффекта много лет назад, и я очень сомневался, что какой бы то ни было суд присяжных признает его вдову виновной в чем-то более тяжком, чем убийство в состоянии частичной вменяемости.

Что же касается остальных убийств, то весьма неправдоподобно, что миссис Броудхаст имела причины убивать сына и физическую возможность убийства Элберта Свитнера. Я убеждал себя, что мне абсолютно все равно, кто их убил. Но мне было не все равно. Все в этом деле раскручивалось по спирали, которая, словно эта лестница, неуклонно выводила в светло-зеленый коридор, где за дверями с предостерегающей надписью доктор Силкокс допрашивал своих молчаливых свидетелей.