Реймонд Хаури - Последний тамплиер

— Аборт не…

Его взгляд был устремлен внутрь себя.

— При обычных обстоятельствах у нас и мысли не было об аборте. Но тут было другое. От него зависела жизнь Марты. И мы поступили так, как всегда поступали. — Лицо его застыло. — Мы обратились к нашему приходскому священнику, отцу Маккэю, и спросили, что нам делать.

Тесс сжалась, предчувствуя дальнейшее. Лицо Венса стало жестким.

— Его позиция, позиция Церкви, была совершенно ясна. Он сказал, это было бы убийством. Понимаешь, не просто убийством, а самым преступным из всех убийств. Немыслимое преступление. Да, он был очень красноречив. Сказал, что мы нарушаем заповедь Господню «не убий». Сказал, что речь идет о человеческой жизни. Мы оборвали бы в самом начале жизнь человеческого существа, невиннейшей из жертв. Жертвы, еще не сознающей, жертвы, не способной воспротивиться, молить о пощаде. Спрашивал, как бы мы поступили, если бы могли слышать ее плач, видеть ее слезы. И, если этого мало, он привел последний аргумент: «Если бы у вас был годовалый ребенок, убили бы вы его, пожертвовали бы им ради собственного спасения? Конечно, нет. А если бы ему был всего месяц? Всего один день? С какого мгновения часы начинают отсчитывать жизнь?» — Он помолчал, тряхнул головой, отгоняя воспоминания. — Мы последовали его совету. Отказались от аборта. Мы положились на Господа.

Венс смотрел на могилу. Видно было, что в нем закипают скорбь и ярость.

— Марта держалась, пока не начались конвульсии. А Энни… Что ж, ее маленьким легким не пришлось наполниться нашим мерзким воздухом.

— Мне так, так жаль… — Тесс говорила еле слышно, но это уже ничего не значило: Венс ушел в собственный мир.

Заглянув ему в глаза, она увидела, что печаль отступает, поглощенная яростью, поднявшейся из глубины души.

— Как глупы мы были, отдав свои жизни в руки безграмотных, высокомерных шарлатанов. Больше это не повторится. Ни с кем. Я об этом позабочусь. — Он смотрел в пустоту, окружившую их. — Мир очень изменился за тысячу лет. Жизнь возникла не по воле Божьей и не в результате козней дьявола. Жизнь — это научный факт. Пора людям это понять.

И тогда-то Тесс поняла.

Кровь застыла в ней от ясного, без тени сомнений понимания.

Он — тот человек из музея. Четвертым всадником был Уильям Венс.

В памяти вспыхнул охваченный паникой музей, скачущие рыцари, выстрелы, давка и крики.

— Veritas vos liberabit.

Слова застревали у нее в горле.

Он смотрел на нее, и его серые глаза вонзались в нее яростно и понимающе.

— Именно.

Надо было уходить, но ноги у нее налились свинцом. Она окаменела, и в эту секунду подумала о Рейли.

— Прости. Не надо было мне сюда приходить, — с трудом сказала она.

Снова вспомнился музей, сколько людей умерло из-за того, что он сделал. Она оглядывалась, надеясь увидеть других посетителей, или туристов, или любителей птиц, часто захаживавших на кладбище, но час был слишком ранний. Они были одни.

— Я рад, что ты пришла. Я всегда любил общество, а ты лучше других должна понять, к чему я стремлюсь.

— Прошу тебя… я… я только хотела…

Она заставила свои ноги вернуться к жизни, неловко шагнула назад, бросая по сторонам испуганные взгляды, отчаянно пытаясь вычислить путь к спасению. И тут зазвонил сотовый.

Глаза у нее обратились в блюдца, не отрывая взгляда, продолжая пятиться от медленно наступающего на нее Венса, она вскинула одну руку, а другую опустила в сумочку за телефоном.

— Пожалуйста… — умоляюще шепнула она.

— Не надо, — сказал он.

Теперь она увидела у него в руке что-то вроде пистолета. Похожий на игрушечный пистолет с желтыми полосками на коротко срезанном стволе. Она не успела ни двинуться с места, ни крикнуть, она только нащупала пальцами телефон в сумочке, когда он нажал курок, и в нее полетели две стрелки. Они ударили ее в грудь, и ее пронизала горячая волна боли.

Ноги подогнулись, она была беспомощна, парализована.

Упала наземь.

Без чувств.

Стоявший за ближайшим деревом, пропахший табаком мужчина, глядя, как падает Тесс, испытал прилив адреналина. Сплюнув комок жвачки «Никоретт», он достал свой сотовый телефон и надавил кнопку быстрого набора, нащупывая второй рукой сдвинутую за спину кобуру с компактным УСП «Хеклер и Кох».

Де Анжелис отозвался немедленно:

— Что у вас?

— Я еще на кладбище. Девушка… — Джо Планкетт помолчал, всматриваясь в лежащее на сырой траве тело. — Она встретилась с каким-то типом, и он только что выстрелил в нее из шокера.