Леонид Марягин - Экран наизнанку

Гальян ушел. Аккордеонист зафокстротил, но никому не танцевалось, и Трухуночка смолк.

- Останется здесь, - сказал Костя вслед понуро бредущему по коридору Малышке, - будет искать пятый угол.

- Как это? - вырвалось у Леньки.

- Лучше не знать.

- А все же? - переждав, когда мимо пройдут возвращающиеся с гулянки, спросил парнишка.

- В комнате, в каждом углу, стоят четыре мусора и бьют сапогами и ремнями, а ты между ними мечешься, ищешь пятый - где не бьют.

По тому, как рассказывал Костя, было понятно, что он сам когда-то искал пятый угол, но Ленька все-таки не удержался, уточнил:

- А ты... искал... угол?

- Раньше - искал.

- А теперь?

- Теперь они меня трухают. - И, не дожидаясь нового Ленькиного вопроса, объяснил: - Каждому жить охота. Ментам - тоже.

Костя уже шагнул от подоконника, но виденное так зацепило Леньку, что он, совершенно осмелев, остановил его следующим вопросом:

- А почему здесь всех прописывают, а Малышку - нет? Ведь если он им кого-то заложил, то наоборот - нужно прописать.

Костя внимательно посмотрел на парнишку.

- Верно. Мне и самому понять охота, почему, Леня. Ой охота!

Малышку взяли ночью в комнате Верки. Едва она открыла на стук, Гальян сиганул к резиновым сапогам, которые стояли в головах у спящего на полу Малышки. Участковый запустил руку в голенища, затем вытряс сапоги и доложил пришедшим с ним "мусорам":

- Оружия нет.

Сын Малышки проснулся и плакал. Верка выла:

- Что вы к нему привязались? Ну что?

Ее держали двое.

Малышка - груда рыхлого мяса - сидел на телогрейке, подобрав к животу татуированные ноги, и щурился на свет.

- Одевайся! - кричал Гальян. - Или помочь?

В заплеванной комнатенке отделения милиции Гальян выложил на стол лист серой шершавой бумаги и ткнул пальцем: здесь и здесь. Малышка, ждавший своей участи в окружении четырех милицейских, расписался.

- Проходи, - толкнули его в соседнюю комнату. Дверь захлопнулась, и тут же послышались глухой удар, крик, возня, крик, удар, вой, снова удары, всхлип, перешедший в стон, удар, еще, еще и еще...

А Гальян невозмутимо заполнял протокол, макая перо в чернильницу и сосредоточенно снимая соринку с кончика пера - чтоб писалось четче.

Мать колдовала у керосинки на кухне коммунальной квартиры. В коридоре прозвучали легкие шаги, и Ленька шустро прошмыгнул мимо раскрытой кухонной двери.

- Ты куда? - встрепенулась мать.

- Гулять! - отрезал сын уже с лестничной клетки.

- Опять до утра?! - крикнула вдогонку мать с порога кухни. Но ответа не последовало.

Соседки, занятые своей стряпней, никак не откликнулись на эту короткую перепалку.

Под козырьком Ленькиного подъезда, защищавшего от крупного, как плевки, дождя, Котыша и Сидор лениво играли в "пристеночек". Монетки, брошенные в плоскость закрытой двери, отскакивали и ложились на землю. Сидор, растопырив пятерню и уперев большой палец в свою монету, пытался дотянуться указательным до монеты соперника, что означало выигрыш.

Дверь распахнулась, едва не сбив Сидора.

- Ну, ты! - заревел тот, но тут же осекся, увидев Леньку.

- Дай взаймы! - заискивающе попросил Котыша, поднимаясь с корточек.

Ленька не торопился отвечать. Он поднял воротник плаща, озирая мутное дождливое небо, поправил кепку.

- Какой день сегодня? - поинтересовался он, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Вторник, - недоуменно ответил Котыша.

- У меня по вторникам денег не бывает.

- А когда бывает? - уже зло уточнил Котыша.

- Только по воскресеньям, - хмыкнул Ленька и шагнул под дождь.

Парни проводили его ненавидящими взглядами.

- Забурел. Как бегать стал. Жидюга! - прошипел Котыша.

Он ждал Риту около сарая, прижавшись к полусгнившим мокрым доскам.

Рита мелькнула в свете одинокого фонаря и сразу же возникла за его спиной. Ленька обернулся, взял ее за руку. Струйка, сбегающая с крыши, разделяла их. Он наклонился и сразу ощутил за шиворотом холодный ручеек.

- Пойдем в крыльцо, - предложил он, ежась.

- Его заколотили. Я взяла у сестры ключ от сарая. Пойдем. - Она, не дожидаясь его ответа, зная, что он не станет возражать, отошла и остановилась у одной из дверей сарая, ключом, похожим на сейфовый, открыла тяжелую дверь.

Внутри сарая было темно, только свет от уличного фонаря рисовал ее силуэт на фоне дверной щели да тускло светилось продолговатое оконце над входом.

- Ты знаешь парня, который подходил к нам с фонариком? - неожиданно торопливо спросила Рита.

- Нет.

- Я выпила... опьянела... И была с ним.