Андрей Константинов - Дело об императорском пингвине

— Вы позволите? — Я услышала за спиной голос Спозаранника. С уничтожающим взглядом я повернулась к вошедшему.

Глеб был бледен и немного взволнован. Колмогорова величаво кивнула, разрешив Спозараннику войти.

Насмешливо посмотрев на нашу пару, она продолжила заседание.

— Глеб, какого черта?! — зашипела я, забыв о сдержанности и чувстве собственного достоинства. — Где ты шляешься, где твои свидетели?

— Все плохо, Аня. Один из источников сейчас в кардиологической реанимации. Вчера ему позвонили. Жена сказала, что он с первых минут разговора схватился за сердце, а потом уже и говорить не мог. Так что пока даже неясно, кто звонил и по какому поводу. Но, учитывая сегодняшнее мероприятия, я не исключаю, что звонили наши друзья с «Нерпы».

— А второй что, тоже в реанимации?

— Почти. Он уже переходил через Невский к Караванной, когда его сбила какая-то иномарка. Водитель скрылся.

Очевидцев до кучи, но никто ничего внятного сказать не может. Ничего себе совпаденьице, да?

— Господи… — От мысли о том, что наша тяжба могла повлечь такие последствия, защемило сердце. Я на какое-то время даже перестала вслушиваться в то, что говорили в зале. Очнулась только тогда, когда Спозаранник, несмотря на мои предупреждения, в своей обычной «изысканной» манере сказал судье:

— Если бы ваша честь соизволила корректнее сформулировать вопрос, она бы получила и корректный ответ.

Все пропало. Колмогорова, не знакомая с манерой общения Глеба, не простит ему этого выпада. Так и есть, судья, несколько опешившая от наглости Спозаранника, наконец справилась с собой и отрезала:

— За оскорбление суда вы можете быть удалены из зала, уважаемый!

Масла в огонь подлили товарищи с «Нерпы»:

— Ваша честь, складывается впечатление, что своими ходатайствами о вызове в суд мнимых свидетелей ответная сторона старается затянуть процесс. Мы ходатайствуем о дальнейшем рассмотрении дела.

Элеонора задумчиво посмотрела на меня и объявила:

— Перерыв на десять минут.

В коридоре, куда мы вышли на перерыв, юристы «Нерпы» демонстрировали нам превосходство. Седовласый даже позвонил кому-то по мобильному и оптимистично сказал:

— Все идет как нужно.

Выглянула секретарь:

— Заходите!

Я положила на стол судье ходатайство о переносе слушания на некоторое время, а вместе с ним и страничку, вырванную из ежедневника, — «Надо поговорить!». Бывшая однокурсница взглянула на записку, оценивающе окинула зал и известила:

— Перерыв до четверга.

Люди с «Нерпы» сидели в недоумении. Нет, все-таки у Эльки осталась совесть, пусть и подвергнутая частичной резекции. Тем же вечером мы с Колмогоровой встретились в «Идеальной чашке».

— Эля, скажи сразу, у нас нет никаких шансов? — я решила обойтись без экивоков.

— Вы, Аня, сами во всем виноваты. Аргументация у вас слабенькая, доказательственная база вообще никуда не годится. Как ты могла такой материал в номер пустить, не пойму…

А этот ваш хам, Спозаранник, — это же, прости Господи, прямая дискредитация Агентства. Куда только ваш Обнорский смотрит! — Все это Колмогорова выпалила сразу, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Я наши минусы сама знаю. Меня здесь больше волнует твой интерес в этом процессе. Между прочим, это видно невооруженным взглядом.

Колмогорова покраснела и, сбиваясь, сказала:

— За такие заявления, Лукошкина, отвечать нужно!

Я поняла, что мои слова задели однокурсницу за живое. Репутацией правдолюбки, приобретенной еще на курсе, Элеонора чрезвычайно гордилась. Потому и в судьи пошла — думала, они образец неподкупности и беспристрастности. В общем, наша встреча ничего не изменила. Разве что подтвердила мои подозрения относительно заинтересованности Колмоговорой. Был в этой встрече один большой минус — теперь мне Элька не простит, что я не только сама усомнилась в ее честности и принципиальности, но и рискнула высказать ей это в глаза.

Но мне стало легче. Теперь я морально была готова к тому, что процесс мы проиграем. И уже не из-за моего непрофессионализма. С таким настроем я вошла в четверг в зал заседаний. Вопреки моим ожиданиям, юристы «Нерпы» уже не были так самоуверенны, как до этого. Хотя оттенок некоторого превосходства был заметен даже в их приветствии.

Я безо всякой надежды на успех положила на стол председательствующей очередное ходатайство — об истребовании документов из правоохранительных органов, расследующих убийства, о которых мы писали. Удовлетворение этой просьбы стало неожиданным даже для меня, не говоря уже о юристах «Нерпы» — те так просто потеряли всякий товарный вид и еле дождались окончания речи Колмогоровой. чтобы тут же выскочить из зала и начать консультации с руководством. А я думала, что, по всей видимости, у Элеоноры просто сдали нервы… И чтобы подправить пошатнувшуюся нервную систему, а также — как я подозревала — обсудить возникшие нюансы с заинтересованной стороной, судья отложила дело на осень и ушла в отпуск.