Буало-Нарсежак - Инженер слишком любил цифры

— Я изложил суть дела мсье Рувейру, — начал Люилье. — Задача не из легких. Смахивает на злую шутку.

— Мне трудно поверить, — сказал Рувейр, — что все обстояло именно так, как…

Марей жестом прервал его.

— Вообразите, что преступление произошло в этой комнате. С одной стороны — открытое окно и внизу сторож, человек вне всяких подозрений. С другой стороны — дверь, а за ней два инженера, тоже люди вне всяких подозрений. Здесь — тело Сорбье. Рядом — пустой сейф. Все это было установлено с абсолютной точностью. Очень сожалею, что факты подобрались столь необычайным образом.

— Вы тут ни при чем, — сказал Люилье. — Есть у вас отправная точка, какие-нибудь серьезные данные?

— Ничего.

Люилье повернулся к Рувейру.

— Расследование только начинается, комиссар Марей обычно действует очень ловко…

«Он готов с головой выдать меня министру внутренних дел», — подумал Марей.

— Я уверен, что в ближайшие два дня что-нибудь прояснится, — продолжал директор.

— Если газетам станет известно о пропаже цилиндра, — сказал Рувейр, — паника неизбежна. Разумеется, мы сделаем все необходимое. Но наша власть не безгранична. Если нас прижмут к стенке, что нам, спрашивается, отвечать? Какие меры предосторожности мы можем принять?

— Никаких, — ответил Марей. — Зараженный район должен быть немедленно эвакуирован.

Трое мужчин молча смотрели друг на друга.

— Наряды со счетчиком Гейгера будут патрулировать в Париже, — устало сказал Рувейр.

— Служба безопасности тоже не сидит, сложа руки, — заметил Люилье. — Если речь и в самом деле идет о шпионаже, им это быстро станет известно. Вам же, Марей, предоставляется полная свобода действий. В вашем распоряжении все средства, какими мы располагаем. Ну-ка! Расскажите, какое у вас лично впечатление?

Марей заколебался, но не из страха или робости, а из-за пристрастия к точности.

— Мое впечатление?… — сказал он. — Прежде всего, дело это не похоже ни на какое другое. Обычно собирают сведения о пострадавшем. Круг расследования постепенно расширяется и рано или поздно преступник попадает в зону подозрений, проверок; даже если его еще не взяли, он так или иначе опознан. И вообще понятно, что к чему. Но тут! Все происходит в мире, совсем не похожем на тот, где случаются обычные преступления. Сорбье — человек безупречный. Вокруг него люди вне всяких подозрений, исследователи, влюбленные в свое дело. И, наконец, само преступление непостижимо. С чего, откровенно говоря, начинать расследование, если убийца вроде бы лишен всякой реальной оболочки, жизненной субстанции, если неизвестно, каким образом ему удалось скрыться с двадцатью килограммами в руках, и нельзя даже предположить причин, побудивших его совершить это преступление!

Марей, недовольный тем, что пришлось так долго говорить, пожал плечами и выудил из кармана смятую сигарету. Но, раз начав, он уже не мог остановиться.

— Конечно, на ум сразу же приходит шпионаж. Я и сам сначала так думал… Но куда ему податься, этому шпиону, с цилиндром, который весит больше, чем снаряд семьдесят пятого калибра. Шпионов интересуют планы, формулы. Они предпочитают работать с микрофильмами, а не брать на хранение тяжелые грузы. Чем больше думаешь об этом деле, тем оно кажется абсурднее. Не таинственнее, а именно абсурднее. Ни одна гипотеза не оправдывает себя. Таковы мои впечатления.

— Ну-ну, — сказал Люилье. — Хотите, я дам вам в помощь Ребье? Или Менара?

— Это ничего не изменит, — проворчал Марей.

— Нам требуется лишь одно, — сказал Рувейр, — найти цилиндр. И чем скорее, тем лучше. В противном случае нам грозят осложнения, которых вы и представить себе не можете. Наши союзники по Атлантическому пакту не останутся безучастными.

— Мы его найдем! — поспешил вмешаться Люилье. Рувейр встал, кивнул Марею и протянул руку Люилье.

— Держите меня в курсе событий ежечасно. Господин министр выказывает к этому делу особый интерес.

Перед высокой, обитой кожей дверью двое мужчин вполголоса обменялись еще несколькими словами, потом, когда Рувейр ушел, Люилье со вздохом вернулся к Марею.

— Ну и попали же вы в переплет, — выдохнул он. — Вам следовало бы несколько более обнадежить его, мой бедный Марей. Между нами, неужели дела так уж плохи?

— Почти.

— Ага! Почти! Значит, вы видите некоторый просвет?

— Самый незначительный.

— Надо было сказать об этом.

— Я жду сообщений от Бельанфана. Как только получу ответ, я вам сообщу.