Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение

— Я — Грейс Тревена. Все-таки пришли, значит. Я долго гадала-гадала и подумала, что вы все же не решитесь…

Она провела Уайклиффа в уютную комнату, где были устроены настоящие джунгли из множества комнатных растений в кадках, горшках и горшочках. У электрокамина сидела в кресле старуха и вязала; на обеденном столе стояла пишущая машинка, лежало несколько книжек с заложенными страницами, стопка писчей бумаги и несколько листков копирки.

— А это моя бабушка, она меня вырастила…

Старуха поздоровалась с Уайклиффом со старосветским суховатым этикетом.

— Выпьете что-нибудь? — спросила Грейс. — Есть херес и джин, вот и весь нехитрый выбор.

Уайклифф пить отказался, но принял предложение присесть. Девушка тоже уселась у стола и повернулась к нему.

— Я тут как раз вся в работе, пишу свою еженедельную статью в журнал. Наверно, вам уже рассказали, что я интересуюсь оккультными явлениями и всякими такими вещами. Я, конечно, не могу заниматься настоящими научными исследованиями, но я училась у людей, которые это делали и пробовали применять свои методы. У нас тут небольшое общество, и еще у меня на ярмарке в Труро киоск, где я продаю литературу, разные карты, рецепты и все такое… — Девушка мило улыбалась, отчего у слушателя вполне могло возникнуть твердое убеждение, что все это просто шутка. — Я вам все это рассказываю затем, чтобы объяснить, как я впервые встретила Джессику.

Уайклифф вежливо и внимательно слушал, спицы старухи мерно и негромко постукивали, а Грейс тараторила без умолка.

— Вот вы, мистер Уайклифф, сейчас слишком напряжены. Постарайтесь расслабиться, вытяните ноги и откиньтесь на спинку кресла… Будьте как дома. Так вот, Джессика как-то раз пришла ко мне погадать на картах Таро, и мы закончили тем, что выстроили полный ряд…

Полное личико Грейс стало вдруг серьезным.

— Вы знаете, мне стало тогда очень, очень тревожно. Я никогда еще не видела таких рядов, таких однозначных и… одним словом, угрожающих.

— Какая же там была угроза?

— Там ясно получалась, что она погибнет — погибнет насильственной смертью. То есть конечно, ей-то я ничего не сказала. Это очень трудно — сказать этакое. Вы же понимаете меня, правда? Я подала ей это как некий грядущий кризис в ее жизни — и не очень настаивала на точности моего предсказания.

— Когда она впервые к вам зашла?

— Бабушка, когда это было, а?… Ну, наверно, месяцев шесть-семь назад.

— Это было в прошлом сентябре, — сообщила старушка. — Именно тогда, я помню, впервые за весь год установилась приличная погода и у меня прошла ломота в костях!

Грейс продолжила:

— Вы можете, конечно, не верить мне насчет всей этой мути с картами Таро и тому подобное. То есть вы же непосвященный и не верите во все это, но мне просто хотелось объяснить, с чего у нас с нею началось. А потом постепенно сложились дружеские отношения. Джессика мне очень доверяла. Мне все доверяются. Когда вы беретесь за такое дело, вы становитесь почти что священником — то есть, люди на вас полагаются, потому что вы знаете их секреты, такая уж это работа…

— Джессика рассказывала вам о своей жизни?

— Да, еще бы! И теперь, когда ее уже нет, думаю, я имею право говорить, если это поможет найти убийцу.

— Ну, так что же она вам рассказывала?

— О своей ферме, о Винтерах, о своих интрижках с мужчинами… Знаете, у нее была бездна юмора, когда она входила во вкус! Безусловно, она была настоящей арийкой, типичной… Энергичная, боевая, сексуальная… А все-таки в глубине души неуверенная в себе. Я хочу сказать, ее мучила какая-то постоянная тревога, чувство вины, чего арийцы обычно не испытывают. А вот интересно, вы — кто? Я бы вас приняла за Льва.

Уайклифф был словно загипнотизирован этой особой.

— Я родился пятнадцатого августа, — пробормотал он.

— Ну вот видите! Но, к счастью, вы лишены той агрессивности, которая обычно присуща Львам. С возрастом вам стоит поберечься болезней спины. А может быть, и сердца, но тут я не так уверена…

— Так вы говорили насчет Джессики, — мягко напомнил Уайклифф.

— Ах да, конечно! Я никак не могу удержаться в строгих рамках, понимаете? Ну так вот, в один прекрасный вечер она приходит сюда — кажется, это была Страстная пятница, да, и я сразу заметила, что она подавлена и встревожена. Ведь даже у арийцев бывают поводы для депрессии…

Уайклифф, уже теряя терпение, переспросил:

— Так что же ее встревожило?

— Ну, она начала с того, что поинтересовалась, читала ли я в местной газете заметку о смерти миссис Рюз. И она напомнила мне, что миссис Рюз — мать того…