Джон Берли - Уайклифф и козел отпущения

Джонатан Риддл шел по Бетел-стрит, образованной двумя рядами одинаковых каменных домов с парадными дверями, выходящими на улицу. Было необычно тепло для конца октября, и несколько женщин, выйдя на свежий воздух, судачили. Когда он приблизился, они замолчали, и он прекрасно знал причину этого. Могильщик – вот кто он был для них, и никто даже не пытался скрывать своего не слишком теплого отношения к его профессии. Прозвище так приклеилось к нему, что большинство либо не знало, либо давно позабыло его имя. Появившись в его конторе, визитер обычно начинал: «Мистер э-э…», вынужден был потом долго вспоминать, как зовут хозяина. Ну почему он должен оставаться для всех могильщиком? Ну почему не застройщиком? Или просто Риддлом? Ведь похороны были всего лишь незначительной частью его бизнеса.

Из-за этого прозвища он стеснялся ходить по городу и предпочитал даже на короткие расстояния ездить на машине или в одном из своих фургонов.

Он свернул с Бетел-стрит и быстро пошел по Стокгольм-Бэкс к своим мастерским. Вывеска на свежеокрашенных массивных воротах оповещала о роде его деятельности: «Джонатан Риддл: Подряды на строительство и отделку». Немного ниже более мелкими буквами значилось: «Организация похорон». Зайдя в калитку и закрыв ее за собой, он мгновенно почувствовал облегчение. Глупо звучит, но ему казалось, что он ушел от погони.

Справа от него под навесом стояли два грузовика, несколько бетоносмесителей и ярко-желтый экскаватор. Прямо перед ним, по другую сторону широкого двора, находилось помещение мастерских и здание конторы. Здесь все было как обычно: визг циркулярной пилы и верещание электрорубанка перекрывали все остальные звуки. В конторе он тоже застал привычную обстановку: одна из служащих, маленькая брюнетка, разговаривала по телефону, другая, с сединой в волосах, печатала на машинке.

– Были сообщения, мисс Хикс?

Машинистка перевернула листок своего блокнота.

– Звонил мистер Брайант по поводу нашего последнего заказа.

– Какие-нибудь проблемы?

– Он сказал, что возможна трехнедельная задержка с поставкой дубовой доски.

– Что насчет кедра?

– С этим все в порядке. Заказ будет выполнен в течение недели.

– Мэттью здесь?

– Нет. Он отправился на ферму мистера Мойла. Кажется, там что-то не в порядке с фундаментом для нового сарая.

– А что случилось?

– Мистер Мойл не говорил. Он только попросил сообщить Мэттью; я так и сделала.

– Благодарю вас, мисс Хикс. – В отношениях с персоналом он всегда был вежлив и официален.

Риддл проследовал в свой кабинет и зашел в пристроенную тут же гардеробную. Там он снял пальто распорядителя похоронной процессии с черными шелковыми отворотами, завернул его в специальный полиэтиленовый чехол и повесил в небольшой шкаф. Вскоре туда же отправился так же завернутый в полиэтилен котелок. Он смочил расческу и пригладил волосы, оценив результат в зеркале, висящем над раковиной. Он слегка повернул голову вправо, потом влево, избегая смотреть на свой профиль, который портил непропорционально крупный, выдвинутый вперед подбородок.

Ему уже стукнуло пятьдесят, но волосы за исключением чуть поседевших висков были черны, кожа на длинной шее казалась упругой, под глазами отсутствовали мешки, не наблюдалось и морщин в углах глаз и рта. По его мнению, он выглядел по меньшей мере на пять лет моложе своего возраста. Дело в том, что Лоре Пассмор, женщине, на которой он собирался жениться, было тридцать восемь. Черное пальто, в котором она появилась сегодня на похоронах своего дяди, прекрасно оттеняло белокурые волосы и свежий цвет лица. Весьма красивая женщина, да вдобавок, как он полагал, и здравомыслящая. Брак с ней мог стать не только удовольствием, но и прибавить ему веса в обществе. Благо теперь такое время, что никого не шокирует ее недавний развод.

Желание покончить со своим холостяцким положением возникло недавно, и тому был ряд причин и главная из них – страх перед надвигающейся старостью. Его почему-то стала преследовать мысль, что он обязательно окажется жертвой какой-нибудь тяжелой болезни, и ему необходимо иметь при себе человека, который бы ухаживал за ним. Кроме того, с годами все сильнее его терзало одиночество. Он нуждался в том, чтобы кто-то всегда был рядом, причем связанный с ним более крепкими узами, нежели те женщины, с которыми он имел дело раньше.