Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение

Селия разглядывала анонимки недолго и, когда подняла глаза, спросила с некоторым раздражением:

— Ну и что? Вы же понимаете, что это цитаты, вырванные из контекста? А в своем настоящем контексте они носят совершенно метафорический характер, даже аллегорический, я бы сказала…

— Но ведь кто-то выписывал их и посылал убитой, — робко возразила Люси. — Значит, эти цитаты как бы относились к ней?

Селия угрюмо глядела на нее поверх очков.

— Это уж точно, относились! Что еще вы ожидаете от меня услышать?

Да, с ней нелегко было разговаривать.

— Вы, вероятно, прекрасно знаете, что поведение Джессики было поводом для… для злословия среди здешних людей, верно?

— То есть для меня и женщин из нашей Гильдии? Да, и мне тут не в чем виниться. Женщина с ее репутацией просто не имела права работать при церкви! В этом вопросе я всегда возражала своему брату…

— Иначе говоря, вы в известной степени согласны с автором этих записок?

Тут Селия нахмурилась.

— Но ведь они совершенно безопасны! Разве преступно — или грешно — напоминать заблудшему о его ошибках?

— В таком случае эти записки выглядят совершенно бесцельными. Как вы думаете, чего хотели добиться с их помощью?

Селия сняла очки и высокопарно произнесла:

— Никогда не следует недооценивать всемогущую силу слова!

— Но ведь угроза всегда действует получше простых сентенций, не правда ли?

— Я в этих записках никаких угроз не замечаю.

Тогда Люси вытащила четвертое письмо и протянула Селии.

— Вот это послание было отправлено Джессике за два дня до ее смерти.

Очки снова были торжественно водружены на нос, и на сей раз Селия долго и пристально изучала записку. Потом она вытащила из ящика Библию и быстренько сверилась с текстом.

Да, эта тетушка не только начитанна, но и обладает завидной выдержкой… Люси невольно вспомнила свою университетскую преподавательницу, от которой много настрадалась в студенческие годы. Это было своего рода чудовище в юбке, непробиваемое и ужасное в своей ледяной правоте; и точно с таким же взглядом она возвращала Люси ее курсовые работы, с язвительным комментарием, вроде: «У вас, дорогая, исключительный и даже в своем роде болезненный талант всегда упускать из виду самое важное…»

Селия удовлетворилась более сдержанным замечанием:

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что этот четвертый образчик создан другим автором?

— Почему вы так думаете?

— Та, кто слала те первые три письма, по крайней мере знала Библию. Она умела использовать цитаты к случаю… — Люси только хотела оборвать ее, когда Селия вскинула руки вверх: — Да! Да! Ладно! Я сказала «та» и «она», и именно это я и думала! Конечно, это дело рук женщины, в этом сомневаться не приходится…

Селия глубоко выдохнула и продолжала:

— Итак, далее я утверждаю, что первые три записки корректны и к месту, а вот четвертая — нет. Тут вот появилась заглавная буква, которой нет в оригинале, а исходный контекст не просто аллегорический, но совершенно неподходящий!

Тон ее выражал презрение.

— Так вот, давайте посмотрим в оригинал. Этот абзац в «Откровении Святого Иоанна» звучит следующим образом: «…и десять рогов, что ты видел на звере, возненавидят блудницу сию, отвергнут и пустят нагую…» — В легкой улыбке сквозило превосходство. — Нужно уж вовсе не разбираться в Библии, чтобы из множества подходящих и точных высказываний выбрать для подобного цитирования именно это!

— Эта мысль и мне пришла в голову, — робко заметила Люси.

— Да неужели? — без всякого интереса отозвалась Селия, продолжая сравнивать записки. — Кстати, помимо прочего, похоже, что четвертый конверт надписан другой рукой. Впрочем, это уж не моя печаль…

Она собрала полиэтиленовые пакетики в пачку и вернула Люси.

— Надеюсь, у вас ко мне все?

Люси и сама толком не знала, что именно хочет получить от беседы с сестрой викария. И теперь она ощущала себя, словно студентка-первокурсница после неудачно сданного зачета. С другой стороны, эта сухая чопорная дама подтвердила ее, Люси, собственные догадки насчет четвертого письма, так что теперь она сможет увереннее говорить с Уайклиффом.

Значительную часть рабочего времени при ведении следствия Уайклифф тратил на то, что называл «бахромой по краям»: длинные телефонные переговоры со своим патроном и со своим заместителем в штаб-квартире; прочтение и ответы на рапорты по другим расследованиям на территории двух графств; наконец, руководство своим подразделением в целом. Уайклиффу еще повезло, что его заместитель предпочитал административную работу оперативной. Так и получалось — каждому свое. И Уайклифф мог целиком отдавать себя индивидуальной творческой работе по раскрытию преступлений…