Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение

— Ну да…

— А кому могло понадобиться стопорить дверь?

— Ну, наверно, женщинам, которые расставляли цветы в субботу днем. Они набирали воду в вазочки из уборной в ризнице, ходили туда-обратно. Наверняка одна из них и заклинила дверь так неудачно… — Пол становился все более и более неуверенным. — Я понимаю, что мне следовало сразу вам обо всем рассказать, но вы же видите, это все не имеет особого значения…

— Это уж мне судить, не вам. Вы не заметили никого — в церкви или во дворе викария, когда заходили в церковь и выходили оттуда?

— Нет, никого я не видел… Я чувствую себя страшно виноватым, но вы понимаете, я никогда в жизни не оказывался в подобной ситуации и растерялся… Меня потрясло, когда наутро я узнал о смерти Джессики, ну и, сами понимаете, мне не хотелось впутываться в это дело.

— Тот факт, что ваш брат уехал и его местонахождение неизвестно, не имеет отношения к отсрочке вашего желания дать точные показания?

Глаза Пола в ужасе расширились:

— Совершенно неуместное предположение, мистер Уайклифф!

— Это вовсе не предположение, а прямой вопрос, и когда вы скрываете от полиции информацию при расследовании убийства, именно такие вопросы и задаются, и на них надо давать ответы. Я хотел бы осмотреть комнату, которую ваш брат занимал, пока жил здесь.

— Его комнату?… — казалось, Пол готов возражать, но, подумав хорошенько, смирился: — Ну ладно. Пойдемте, я вам покажу…

Уайклифф проследовал за ним в большую комнату в задах первого этажа. Она представляла собой спальню с некоторыми элементами кабинета. Помимо обычной спальной мебели, среди которой в глаза бросалась незастеленная кровать, тут был письменный стол, телефон и канцелярские принадлежности. На столе громоздилась огромная пепельница с резной трубкой. Сладковатый запах трубочного табака пробудил в Уайклиффе смутные воспоминания о том времени, когда он сам курил.

— Он забыл свою трубку, — пояснил Пол.

— После его отъезда ничего тут не трогали?

— Нет, все в том же виде. Видите, даже постель еще не застелили.

Уайклифф выдвинул несколько ящиков стола — они оказались пустыми. На сквозных полках в промежутке между камином и альковом стояли книги. Уайклифф бегло осмотрел их: в основном детективные сородичи романов Ле Kappe, во главе с неподражаемым Смайли.

— Это все его книги?

— Да, у брата пристрастие к шпионским детективам.

— Я хотел бы, чтобы здесь пока ничего не трогали, мистер Пол. Я пришлю сюда кого-нибудь из своих людей осмотреть все как следует.

— Хорошо, мистер Уайклифф… А вы… вы предполагаете, у брата могли быть неприятности с полицией?

— Вы же сами мне сказали, что его деятельность была на грани законности! Из того, что расслышала покойная мисс Добелл, она не без основания стала воображать какую-нибудь уголовщину. А теперь ее убили, и я намерен выследить вашего брата — хотя бы просто для того, чтобы подтвердить его невиновность в данном деле.

Пол угрюмо молчал.

— Позвольте еще один вопрос, мистер Пол: когда вы встретили Джессику в субботу вечером, она выглядела как всегда? Ничего странного не заметили?

Органист, похоже, был в столбняке, но все же взял себя в руки:

— Да. Совершенно нормально. Она сказала мне что-то совершенно обыденное, насчет любительниц цветочков, что они, видно, слишком крепкие дамочки и умеют портить двери. Я немного помузицировал, и когда уходил, Джессика уже справилась с деревянным клином и начищала мозаику.

— Хорошо. Спасибо. Теперь я прошу вас дать письменные показания о том, что вы рассказали. Предлагаю зайти в наш временный кабинет в здании старой школы сегодня днем, там вам помогут наши люди.

Уайклифф уходил с мыслью, что одно дело — немного постращать Арнольда Пола и сбить с него спесь, а совсем другое — представить его или брата в качестве постановщиков этого идиотского мелодраматического сценария с убийством.

И тем не менее в жизни всякое бывает. И слишком уж вовремя смылся этот Филип — или Тимми…

Керси пересек площадь и оказался перед входом в Тригг-Хаус. Ворот тут не было, только два массивных гранитных столба с изрядно облупившимся орнаментом на верхушках. Дождь уже кончился, но воздух, пропитанный влагой, казался сам по себе мокрым. На гранях каменных глыб ярко зеленел мох.

У дома на гравиевой площадке стояли три машины: шикарный универсал-фургон «караван», «ровер» и малолитражка. Дом не имел отчетливых очертаний и строгости облика, словно его строили богатые хозяева, следуя исключительно собственным капризам, много десятков лет назад. А в результате получился милый и причудливый теремок, заросший лишайниками, мхами и плющом.