Джон Берли: Уайклифф разрывает паутину

— Хорошо! Где она?

К удивлению Уайклиффа, Иннес не остался с женой во время осмотра, а вышел к нему в коридор. Настроен он был нервно-раздражительно.

— Я хочу знать, что здесь происходит!

Они перебрались в его кабинет, где Иннес сразу всей тяжестью рухнул в кресло, словно ноги больше не держали его. Лицо его сделалось серым, уголок рта дергался в тике. Уайклифф остался стоять, как бы подчеркивая перемену в их отношениях.

— Мои люди уже приступили к работе в мастерской. Они ищут доказательства того, что Хильда Клемо нашла свою смерть именно там и что там или где-то в другом месте в ваших владениях прятали ее труп до ночи со вторника на среду, когда его доставили к каменоломне и сбросили в воду.

Иннес сделал движение головой, намереваясь что-то сказать, но Уайклифф не дал ему такой возможности.

— Прежде всего тщательному исследованию будут подвергнуты ковры и пол. Мы сделаем анализ на наличие пятен крови, и если он будет положительным, последует новый анализ, который определит, человеческая ли это кровь. И так далее. С такого пола, как в мастерской вашей жены, невозможно полностью отмыть следы крови.

— Зачем вы мне говорите все это?

— Я хочу, чтобы вы поняли: если Хильда Клемо была убита здесь, мы непременно обнаружим улики. Странно, что вы сразу не уразумели, что, как только ваш дом попадет под подозрение, улики неизбежно будут найдены.

Иннес сидел неподвижно, уставив взгляд в записи своих лекций, хотя помочь ему они сейчас могли не больше, чем древнеегипетские папирусные свитки. Он чувствовал себя растением, с корнем вырванным из почвы. Чтобы задавить в себе жалость к нему, Уайклиффу пришлось вызвать в памяти лицо с фотографии в папке с уголовным делом, которое он увидел в понедельник утром, и неестественно бледное, нагое тело, что на его глазах извлекли из затопленного карьера в среду.

— Что я должен теперь делать?

— Пока ничего. Я побеседую с вами официально позже. Можете оставаться здесь или пойти к жене в спальню. Покидать дом вам не разрешено.

Уайклифф отправился в мастерскую, где трудились Фокс и его помощник. Ему впервые представилась возможность осмотреться в этой комнате. Так же впервые смог он увидеть живопись Полли Иннес. Работ было немного — всего несколько холстов на подрамниках, рядком прислоненных к стене. Все это были натюрморты с цветами — профессионально прилизанные, они были словно срисованы с открыток. Такими картинами украшают стены своих домов люди, которые любят повторять, что ничего не понимают в искусстве, но хорошо знают, что им нравится.

Фокс уже успел нанести три или четыре кружка мелом на плитках пола и на швах между ними. Все они располагались неподалеку от мольберта, на котором стоял сейчас загрунтованный, но совершенно чистый холст.

— Я успел уже взять шесть проб, сэр, и анализы четырех из них дали положительный результат.

Он говорил, задрав голову, чтобы смотреть сквозь нижнюю часть своих двухфокусных очков, и продолжал при этом капать бензидин на пробное стекло, на котором между двумя слоями фильтровальной бумаги лежали исследуемые частички пола. Небольшая пауза, потом пара капель перекиси водорода, и результат проявлялся почти мгновенно в синих и зеленых перемежающихся полосах.

— Еще один позитивный. Думается мне, сэр, что после того, как был нанесен удар, она пролежала здесь довольно долго — кровь успела растечься вокруг.

— Стало быть, ее оставили здесь истекать кровью, пока она не умерла, — сказал Уайклифф, обращаясь к Фрэнксу.

— Очень похоже на то.

Теперь пусть дальше работают эксперты-криминалисты. Старый как мир простейший бензидиновый анализ легко производился на месте преступления и с высокой точностью определял наличие крови в пятнах, но не более того. И хотя трудно было вообразить что супруги Иннес увлекались ритуальными убийствами кроликов или кур, в деле необходима полная определенность. Криминалисты проделают все остальные тесты, и только к их мнению в дальнейшем прислушается суд.

В мастерскую заглянул доктор Хоскинг:

— На два слова…

Уайклифф вышел к нему в коридор.

— Она хочет вас видеть.

— В каком она состоянии?

— Определенно сказать трудно. Серьезных физических повреждений нет. Подозреваю, однако, что перед вами она может начать разыгрывать невменяемость. Вполне вероятно, что для этого она достаточно изобретательна.

— Ее нужно поместить в больницу?

— Ну не в тюремную же камеру? А здесь ее держать и вовсе неудобно. Хотя бы потому, что светила психиатрии едва ли захотят забрызгать свои БМВ проселочной грязью.