Валентина Мельникова - Талисман Белой Волчицы

Стражников смяли, вырвали винтовки, и в этот момент с двух сторон вылетела из тайги с лихим посвистом казачья конница. Засвистели нагайки, взвились на дыбы кони, и, моментально протрезвев, старательская вольница в несколько минут разбежалась от греха подальше по своим делянам.

В руках казаков осталось лишь несколько человек: горластый Гошка, угрюмый старик в линялой рубахе - староста артели - да двое молодых старателей, не успевших вовремя избавиться от винтовок, отобранных у стражников.

Старосту подвели к Михаилу, остальных, заломив им руки за спину и ухватив за буйные чубы, увели на допрос к уряднику.

- Ну что, Зосима, скажешь? - Михаил смерил старателя негодующим взглядом. - Забыл, на чьих делянах золотишко промышляешь?

Старик молчал, вперив угрюмый взгляд в землю.

- Кровь решили мне пустить? - почти ласково справился Михаил, и лишь нервное постукивание трости по голенищу сапога выдавало, что он в ярости. Кишки на просушку вывесить вздумали за то, что я вам, сволочам, не даю под камнями сдохнуть? Быстрого фарта захотелось? Так помахай кайлушечкой от зари До зари, и не со срамными девками то рыжье пропивай, и не в "банчок" просе.., а в тулун складывай! Тогда тебе эта шахта на хрен не понадобится! И уже тише, с горечью добавил:

- Эх, Зосима, Зосима, сучья твоя душонка! Разве мы с тобой вместе в болотах не гнили, в одном балагане не спали, мошкой не захлебывались?

Ты ж мне последнюю корку хлеба отдавал, а кто тебя пять верст на себе тащил, когда в шурфе нас придавило? А теперь что ж? Запамятовал? - Он соскочил с крыльца и, ухватив старателя за длинную бороду, притянул к себе:

- Ты ведь не меня продал, ты свою душу продал!

- Михаил Корнеич, - залопотал старик, пытаясь оторвать руку Михаила от своей бороды. - Вы знаете, я никогда, я завсегда...

Михаил с брезгливой гримасой на лице оттолкнул старика от себя и приказал двум казакам, застывшим на крыльце за его спиной:

- Забирайте! Все, что угодно, прощу, но только не предательство!

Бравый казачий унтер-офицер подскочил к ним и взял под козырек:

- Разрешите доложить, Михаил Корнеевич, бунтовщиков определили в холодную. Урядник допросы уже ведет.

- Передай Лукичу, чтобы погодил пока, - приказал Михаил и, понизив голос, спросил:

- Что там по делу, с которым ночью ездили?

Унтер пожал плечами:

- Никого нет-с, ваше степенство! Одни уголья! Ушел, стервец, а хату, видать, еще с вечера подпалил. Но Егор Лукич в пепле порылся, нашел кой-чего...

- Все понятно, - процедил сквозь зубы Михаил и махнул рукой:

- Оцепляй банк, но до сигнала ничего не предпринимать!

Казаки мигом выполнили приказание, окружив банк плотной стеной. И тотчас внутри его раздался один выстрел, за ним другой, затем послышались шум и глухие удары, словно билась о стены, пытаясь вырваться из клетки, гигантская птица.

Казаки сидели в своих седлах не шелохнувшись, лишь переместили винтовки на грудь, а правую руку на эфес шашки.

Двое стражников подскочили к дверям банка, отбросили засовы и распахнули настежь двери, явив свету Ивана Вавилова в растерзанном сюртуке и выбившейся из брюк рубахе.

Под глазом у него наливался густым багрянцем огромный фонарь, а губы расплывались в радостной ухмылке Прищурившись на солнце, он отступил в сторону, а два дюжих стражника, уже известные Алексею Степка и Тришка, выволокли наружу едва стоящего на ногах крупного мужика с всклокоченной головой и разметавшейся бородой. Стащив с крыльца, стражники бросили его на траву, а сами отошли в сторону. Казаки столпились вокруг задержанного.

Тот заворочался, оперся ладонями о землю и сел. Один рукав его армяка был оторван, второй держался на честном слове. Мужик вытер ладонью струившуюся из носа кровь и задрал подбородок вверх, пытаясь остановить кровотечение.

Сквозь стену казаков к нему пробился Егор и, присев на корточки, весело поинтересовался:

- Ну что, Протасий, говорил я, что доберусь до тебя?

Как видишь, добрался!

- Ишь ты, Протасий! - воскликнул не менее весело Иван и, опустившись на корточки рядом с Егором, ухватил старца за загривок. - Чего рожу ворогишь? Мирского духа боишься! - Он собрал бороду старца в кулак и дернул. Борода осталась у него в руке, а казаки охнули и принялись мелко креститься, словно увидели невесть какое чудо. Иван поднялся на ноги. Вскрикнув бесшабашно:

- Оп-ля! - проделал то же самое с буйной шевелюрой Протасия и склонился в шутливом поклоне:

- Только у нас и всего один раз! Смертельная гастроль под куполом цирка! Прошу любить и жаловать! Чудесное превращение святого старца Протасия в жулика и разбойника Евгения Карнаухова!