Линда Фэйрстайн - Прямое попадание

– А как же второй мужчина, с которым она встречалась? Престон Мэттокс?

– Ну почему некоторые женщины так любят печальные любовные истории? Да, у меня был соперник. Дени еще не была готова к прочным отношениям после того, что сделал Лоуэлл. Но ее самомнение поднялось до заоблачных высот уже через несколько месяцев общения со мной.

Дело прояснялось с каждой минутой. Я вытянула пальцы рук, чтобы посмотреть, дрожат ли они. Ренли наблюдал за мной.

– Отлично, Алекс. Уже намного лучше.

Я сжала кулаки и посмотрела на него.

– Тогда почему она умерла? Ведь картины были у нее, да? Вы испугались, что все потеряете, если она вас бросит?

– Небольшая поправка. Одна картина. Мы собирались стать партнерами, поэтому я отдал ей Вермеера. Он менее ценен, чем Рембрандт, но ей нравилась милая семейная сценка. Я же предпочел морской пейзаж. Я позвонил ей и сказал, что, пожалуй, она права. Мы должны вернуть картины музею и получить награду. Ее имя не будет замешано в скандале, я просто отдам ей половину суммы. Мы и раньше совершали сделки вместе, поэтому она мне поверила. Чтобы доказать ей свою добрую волю, я пригласил ее в ресторан «Жан-Жорж» и попросил принести картину – завернутую, разумеется, – туда же. Встреча на публике. Без шума и пыли. Она принесет ее в пакете и отдаст мне, чмокнув в щеку. А взамен получит чек на два с половиной миллиона.

– Но вы, очевидно, придумали, как оставить все пять миллионов себе.

– За исключением скромного гонорара, причитающегося Энтони.

– Вы знали, где она хранит картину?

– Если бы знал, то не стал бы предлагать ей два с половиной лимона. Энтони должен был следить за Дени от самого дома. Он одолжил машину Омара. Предполагалось, что он похитит Дени, отвезет в укромное место и украдет ее сумочку и все прочие вещи, что будут при ней. Он знал, что искать следует картину, но ограбление должно казаться случайным, будто вор напал на дамочку в машине, рассчитывая на обычный улов: деньги, драгоценности и так далее.

Я закрыла глаза и прикрыла рот ладонью, пытаясь удержать слова:

– Но вы же знали, что он насильник. Как вы могли позволить ему напасть на Дени?

– Я не знал, что Энтони сидел на изнасилование. Не очень популярная статья среди зэков. Он всегда говорил о себе как о вооруженном грабителе. Это тоже правда, разумеется. И как о воре, нападающем на людей в их же машинах. Тоже чистая правда. Он просто умолчал о том, что еще и насиловал своих жертв. Ему всего-то и нужно было – забрать Вермеера. Разумеется, Дени не стала бы заявлять о краже. Это был краеугольный камень моего плана. Если бы она пошла в полицию, то поставила бы под угрозу благополучный исход бракоразводного процесса. Ни один судья не отписал бы ей и полушки из закромов Лоуэлла, ни единого полотна из его коллекции, если бы ее поймали с краденой картиной. Тем более с Вермеером, исчезнувшим более десяти лет назад! Как можно прийти в участок и сказать, что ты просто захватила его с собой в пакетике на встречу с приятелем? Иными словами, ей пришлось бы иметь дело со мной. Она бы очень расстроилась из-за того, что не сохранила для меня такую ценность, а я бы надавил на ее чувство вины. В итоге она оказалась бы должна мне два с половиной миллиона, потому что из-за ее беспечности пропало бесценное полотно.

– Плюс у вас была бы сама картина. Или даже обе?

– Voilà! [35]

– Но план сорвался?

– Дениз разозлила Энтони, – от бесстрастного голоса Ренли у меня мурашки побежали по коже. – Сначала он рассказал, что у нее не было с собой картины. Много наличных, достаточно драгоценностей, чтобы ослепить меня за обедом, – по нашему уговору все это он мог оставить себе, – но никакого Вермеера. Хочу признаться вам, мисс Купер, что этот момент все еще остается яблоком раздора между мной и моим другом Энтони. Я не исключаю, что он пудрит мне мозги. Короче говоря, он на нее разозлился. А затем… ну… дальнейшее полиции известно лучше, чем мне. Что движет мужчиной, когда он решается изнасиловать женщину? Злость? Похоть? Жажда власти? Или как у Уилли Саттона [36]– просто потому, что она оказывается рядом?

Я проработала в прокуратуре больше десяти лет, и за все эти годы мне не довелось услышать ни одного удовлетворительного объяснения того, почему один человек считает себя вправе надругаться над другим, принудить его к сексу – самому интимному из человеческих занятий. Все случаи насилия объединяет одно – уязвимость жертвы и возможность нападения.

Ренли шагнул ко мне ближе и приобнял левой рукой, готовясь повести на первый этаж.