Фредерик Дар - От этого не умирают

— Он потрясен, но радоваться рано — этот здоровяк за минуту успеет восстановиться. Теперь он будет бояться и постарается не раскрываться… Особенно станет беречь подбородок. Значит, обрабатывай ему печень… Поскольку ты меньше ростом, тебе это будет проще… Вначале слишком не нажимай: пусть подумает, что ты финтишь, чтоб заставить его опустить перчатки… Через какой-то момент берешь на прицел его физиономию, он поднимает перчатки, а ты бьешь его в живот, выкладываясь до конца… Пока он будет падать, продолжай наносить удары, ты понятия не имеешь, до чего он толстокожий… А главное, остерегайся его апперкота, понял? Ты видел только что, как это выглядит? Если пропустишь один такой удар, то не проснешься до завтрашнего утра… Именно так он убил Сэма Кинжи…

Гонг!

Все прошло по плану… Надо было быть от природы слегка туповатым, чтобы не понять, что к чему… Зрители, те сразу уловили и кричали Андриксу:

— Брюхо, Жо!

Но он не стал торопиться… Немец, слегка побледневший, отчаянно защищал свой подбородок… Удары по корпусу он отражал вяло, заботясь о том, чтобы не утратить координацию… Жо, как ему казалось, хочет заставить его опустить руки… Когда немец постепенно поднял их достаточно высоко, Жо сделал шаг вбок от противника, чтоб замахнуться… И нанес удар! Один из самых безукоризненных ударов, которые мне довелось когда-либо видеть… Он пробил бы и бронированную плиту! Вопреки советам Бодо, Андриксу не понадобилось добавлять, он сработал отлично. Петер упал вперед и, оглушенный, извивался на полу. Рефери отсчитал до десяти… С таким же успехом он мог считать и до ста.

— Победу одержал Жо Андрикс!

У меня появилось ощущение боли… где-то там, в груди. Я знал, что это за боль, имя ей страх…

Да, именно в эту секунду меня охватил страх, я боялся матча с Жо… Потому что Жо был необыкновенным боксером!

Я нашел его в раздевалке. Он лежал обнаженный на массажном столе. Пока массажист занимался своим делом, Бодо и Голдейн о чем-то спорили в углу комнаты… Когда я вошел, с трудом пробившись сквозь толпу журналистов, они замолчали. Жо улыбнулся мне. Он даже не запыхался.

— Привет, Боб…

Я хлопнул его по плечу.

— Браво, малыш, ты замечательный боксер… Великолепная работа!

— Правда?

Как будто он сомневался!

— Не знаю никого, кто бы мог сегодня вечером тебя победить…

Я был искренен. Голдейн засиял.

— И я тоже, — сказал он многозначительно, глядя мне прямо в глаза. — И я, Тражо, не знаю никого, кто мог бы его победить.

Я усмехнулся.

— Ни к чему устраивать театр, Голдейн… У вас это плохо получается…

Он нахмурился.

Ко мне подошел Бодони. На нем были брюки из голубой саржи и свитер того же цвета — единственное кокетство в его манере одеваться.

— Ты ведь понимаешь, что матч между вами просто необходим, так?

— Абсолютно согласен…

Массажист закончил свою работу и бросил полотенце Андриксу на живот…

Голдейн пошел открывать дверь журналистам. Они ворвались толпой… Тысяча вопросов, блицы… Крики…

Голдейн поднял руки, громко призывая к тишине.

— Господа, прошу вас, внимание…

До чего этот тип мог быть театрален! Он достал из кармана дежурный окурок сигары, с которым обычно фотографировался, и заткнул в угол рта, что затруднило его речь…

— Господа, уже теперь хочу сообщить вам великую новость…

Наступила полная тишина.

— Мой следующий матч будет спектаклем супер гала…

Прикинув, он решил, что лучших слов, чтобы выразить превосходную степень, не найти, и продолжил:

— Вот он…

Кончиком своей потухшей сигары Голдейн указал на нас. Секунду все недоверчиво молчали, потом поднялся шум…

— Матч на звание чемпиона? — спросил репортер из «Экип».

— Нет… Но в матч-реванше, если он потребуется, звание будет оспорено…

Журналистам, которые на этих делах собаку съели, все было ясно. Они тут же смекнули, что я собираюсь в два приема, но, вероятно, — тут уместно это сказать — не в два счета передать Андриксу свой чемпионский титул.

И кинулись со всех ног в свои газетенки, чтобы сообщить великую новость народу.

Кати не захотела пойти вместе со мной. Но она меня ждала, сидя, как обычно, у камина в своем неизменном красном свитере, который она всегда носила в доме.

Противный туман, липкий и густой, окутал все вокруг, и я вернулся, насквозь пропитанный влагой.

— Ты еще не ложилась?

Как будто она когда-нибудь ложилась спать, не дождавшись меня!

— Нет, я волновалась за тебя…