Роберт Голдсборо - Последнее совпадение

— Вы имеете право не отвечать на вопросы и хранить молчание…

Норин тоже встала и, подойдя к своему брату, опустилась перед ним на колени и приникла к его груди. Дойл Джеймс гладил её по плечам и спине. Даже Миган прослезилась, а Лили и вовсе рыдала в открытую. И двух ручейков слез хватило бы, чтобы вывести Вульфа из равновесия, соленая же Ниагара добила его. Никто толком и не заметил, как он встал и, быстро прошагав через весь кабинет, вышел и свернул на кухню. Типичная для Вульфа выходка: набедокурить — и оставить меня расхлебывать кашу.

— Ах, старый лис, до чего же ловко вы ввернули ему эту железяку, — произнес Кремер, удобно разваливаясь в кресле и отпивая пива. — И как я сразу не догадался, что вы неспроста послали Гудвина взглянуть на монтировку, которой укокошили Линвилла.

Складки на щеках Вульфа обозначились резче — для него это означало улыбку. Теперь, когда после изобличения Тодда Холлибертона прошло уже часов пятнадцать, он чувствовал себя замечательно. Вчера вечером, когда напряжение уже спало и наши посетители большей частью разошлись, Вульф вернулся в кабинет, где Дойл Джеймс от имени дочери вручил ему чек; сегодня утром я уже поместил его в ближайшее отделение «Метрополитен Траст Компани». Сейчас же, в двенадцать сорок, натешившись всласть с орхидеями, Вульф уже предвкушал, как будет поглощать печеные гребешки, которые приготовил на обед Фриц.

— Да будет вам, инспектор, — благодушно ответил он. — Вам наверняка доводилось устраивать ловушки и похитрее.

— Да, цель оправдывает средства, — согласился Кремер. — В рамках закона, конечно.

— Разумеется. Хотя вы, безусловно, понимаете, что я не стал бы прибегать к подобной хитрости, окажись убийцей миссис Джеймс, мистер Памсетт или даже Дойл Джеймс. Эти люди восприняли бы подобную уловку совершенно иначе, тогда как эмоциональный характер мистера Холлибертона, описанный во всех подробностях мистером Гудвином, позволял мне надеяться на удачу.

— Главное, что ваша затея сработала, — заключил Кремер, без тени негодования или зависти в голосе. — Представляю, как вы ликуете! Как, кстати, и я, хотя и по другим причина, которые прекрасно вам известны. А бедняга Холлибертон всю ночь не мог успокоиться: так и сыпал подробностями расправы над Линвиллом. Такое впечатление, что он гордится своим поступком, воспринимая его как подвиг. Он даже от адвоката отказался, искренне полагая, что, избавив общество от Линвилла, оказал всем неоценимую услугу. Хочет, чтобы суд состоялся прямо завтра.

— Да, порой убийца кажется сам себе героем, — заметил Вульф. — Такое не раз уже случалось. А пока, мистер Кремер, приглашаю вас отобедать со мной. Сегодня у нас гребешки, запеченные в раковине.

Кремер, прищурившись, полюбовался на свой стакан пива.

— Пожалуй, вот уже несколько месяцев я не получал столь привлекательного предложения, — сказал он, поворачиваясь ко мне и подмигивая.

— Арчи, попроси Фрица принести ещё один прибор, — сказал Вульф.

Теперь вы поняли, в каком он был настроении?

Как я и обещал, «Газетт» узнала подробности в первую очередь. Поздно вечером в понедельник, когда дым сражения рассеялся, я позвонил Лону домой и выложил всю подноготную, приукрасив свой рассказ несколькими цитатами из Вульфа. Материал этот стал главной сенсацией дневного выпуска «Газетт», который мы с Вульфом с удовольствием прочитали, проводив отдувающегося после проглоченных гребешков Кремера. Посетовав, что опоздал вставить жареные факты в утренний выпуск, Лон отыгрался сполна на дневном: во всю первую полосу развернулся заголовок «НОВОЕ ПРИЗНАНИЕ В УБИЙСТВЕ ЛИНВИЛЛА!», ниже поместились статья, комментарии и множество фотографий, включая снимок Вульфа с подписью «великий сыщик».

Семейство Холлибертона все-таки подобрало ему классного адвоката, который сумел добиться вердикта «убийство вследствие помешательства». В итоге коротышка угодил в тщательно охраняемый сумасшедший дом.

Когда все страсти вокруг судебного процесса улеглись, Майкл Джеймс признался своим близким, что взял вину на себя, будучи на все сто убежден, что убил Линвилла один из них. Положительным достижением следует считать примирение Майкла с матерью, последовавшее вслед за душераздирающей сценой взаимного прощения.

Норин благополучно оправилась от душевной травмы, что меня приятно удивило, ведь подробности случившегося с ней несчастья газеты и телевидение раструбили на всю страну. После суда она рассталась с Роджеком, признавшись Лили, что он «слишком ограниченный». Теперь, по словам той же Лили, Норин предложили довольно высокий пост в крупном чикагском издательстве, с перспективами, о которых Норин в «Мельбурн Букс» и снились.