Татьяна Моспан - Партия в преферанс

Николай закрыл глаза.

- Тебе опять плохо? - тут же раздался голос Веры.

- Хорошо, - прошептал он. - Подожди...

Когда сидел возле разведенного огонька, продолжал вспоминать он, стало зябко. А перед этим... Перед этим показалось, что кто-то стоит за его спиной. Он сидел и боялся оглянуться. Да, да, все так и было. Он замерз и потянулся за курткой. Вот в этот момент на него и напали. Кто-то выскочил из кустов и ударил по голове.

Он застонал. Вера, сидевшая рядом, желая подбодрить, крепко сжала его руку.

- Надо уходить отсюда, - сказала она.

- Да, да.

- Ты сможешь идти?

- Постараюсь.

Он ощупывал голову, ныло возле виска. Но это была не та изматывающая, одуряющая боль, к которой привык. От той, что бы ни делал, не было спасения. Эта...

Он осторожно поворачивался, словно хотел удостовериться, что не скрутит его, не согнет от сильнейшего приступа. Это тогда, боясь потерять сознание от невыносимой боли, он научился не крутить шеей, а разворачиваться всем корпусом. Странное дело, с каждой минутой шум в голове утихал, он чувствовал себя все лучше и лучше. А главное, помнил все, что произошло.

- Малыш, как тебе не стыдно! Не смей здесь ничего трогать, - раздался голос Веры.

Она протянула руку, чтобы отобрать у собаки бекон, но пес, поняв её намерения, мгновенно проглотил найденный кусок. Звякнула пустая бутылка.

Николай уставился на нее. А почему она пустая? Он выпил ровно половину. Помнит, перед тем, как потянуться за курткой, даже завернул бутылку пробкой, чтобы не пролить. Потом... Кто-то выскочил из кустов и кинулся к нему. Видно, этот неизвестный и допил потом водку, остававшуюся в бутылке.

С помощью Веры Першин поднялся на ноги.

- Вот так, потихонечку и пойдем, - как маленького уговаривала она его.

- Вороны здесь все кружили, - усмехнулся он.

- Какие вороны, что ты говоришь?

- Обыкновенные. Которые каркают. Говорят, к покойнику.

- Господи, о чем только думаешь! - возмутилась она. - Нам сейчас тащиться ночью по бездорожью километра три с лишком, а ты несешь всякую ерунду.

Вера, после того, как они разругались и Николай уехал, места себе не находила. Пробовала заняться делом, но все валилось из рук. Так она промаялась до вечера. А потом зашла старуха соседка, мамина знакомая, и сказала, что Николая видели на автобусной остановке.

- В Родоманово, видать, наладился.

Вера разозлилась и на себя, и на соседку. Уехал, и уехал, он перед ней отчитываться не обязан. Кто она ему? Никто! Так решила, а сердце почему-то ныло от нехорошего предчувствия.

- Знаешь что, девка, вижу, поругались вы, собирайся-ка за ним, мало ли что.

- Сам не маленький, - буркнула Вера. - Да сейчас уже и автобусы-то не ходят.

- На попутке доберешься. Вон на тебе лица нет.

Вера и сама уже так думала, но неудобно было перед старушкой, скажут, что за мужиком помчалась.

- Мне и хозяйство не накого оставить.

- Ох, насмешила! Какое хозяйство? Кошка да собака. Дуська твоя по три дня домой не является, придет - покормлю, курам - утром зерна насыплю, а Малыша своего с собой забирай, не боязно будет.

Только в сумерки добралась Вера до Родоманова. Дорога на Ежовку была знакомая, только не ходила она здесь давно. Если бы не Малыш, со страху бы умерла. Преданный пес не отходил от неё ни на шаг, а когда дошли до Выселок, забеспокоился, взлаивать стал.

У Веры сердце упало, когда впотьмах едва не наступила на лежащего без сознания Николая. Да ещё этот лунный свет, от которого мороз по коже. Было бы это где в другом месте, а то на Выселках... Тут поневоле всякая глупость в голову лезет.

- Слушай, а куда мы идем? - очнулся Колька, когда они не свернули направо к Родоманову.

- В Степаники.

Николай остановился.

- Зачем?

- Там моя двоюродная бабка живет, переночуем у нее, дальше видно будет.

- А она нас не погонит? Сейчас почти три часа ночи, - Николай посветил фонариком на часы.

- Погонит, не погонит, а деваться все равно некуда, - рассудительно сказала Вера.

Деревенька Степаники была небольшая. В свое время её, как и Ежовку, хотели ликвидировать, но, видно, что-то помешало. Степаники остались стоять на месте.

Бабка Матрена, Верина родственница, встретила их радушно. Она даже не сильно удивилась, пришли гости в четвертом часу утра, значит, так получилось.

Николай лежал на матрасе, набытом пахучим сеном, и думал о том, что произошло с ним в эту ночь. Мистика, не мистика, а по башке его все-таки кто-то шарахнул. Уже проваливаясь в сон, он вспомнил о золотой монете, которая должна находиться в его кошельке. Вот оно, его доказательство! И как забыл про нее? Он спрятал её ещё там, дома. Завтра покажет николаевский червонец Вере, уж тогда она не сможет сказать, что он все придумал.