Татьяна Моспан - Партия в преферанс

Старик прибежал, как сумасшедший, лица на нем не было.

- Пятидесятирублевые купюры, говорят, срочно меняют. По списку. Ограниченно.

Он дышал, как загнанный волк.

- А тебе какая печаль? - отозвался Леонид, спокойно попивая чаек. - Я у тебя в долг недавно просил, ты сказал, денег нет.

- Дурак, - взвыл Егор. - У меня все сбережения в пятидесятирублевых купюрах.

Ох, и побегал тогда Леонид Сычев! Всех баб своих привлек. Все до последнего полтинника обменял. Ну и скопидомный у него папаша, прямо как центральный банк!

Именно тогда он взял батьку за горло и заставил раскошелиться на машину.

Сыч упирался, как мог.

- Баб своих возить? Не дам денег. Разобъешь по пьянке.

- Уж лучше по пьяни разбить, да пожить в свое удовольствие, чем в чулке деньги сгноить.

Галина тоже просила за мужа: пить меньше будет.

Папаша со скрипом согласился.

Ленька как в воду смотрел. Грянула демократия, денежки превратились в ничто. Батька на реформы не жаловался, значит, успел реализовать кровно нажитое. Несколько раз в столицу мотался, хотя раньше его туда на аркане не затащишь. Ленька дурных вопросов не задавал надо, папаша сам скажет. А ведь сколько людей тогда лопухнулись, понадеялись на государство! Сам видел, как благим матом орал мужик, подорвавший здоровье на Севере. Вернулся, думал, обеспечил себя и детей, а вот те хрен! "Позаботилось" о нем государство. Сельский житель, не то что городской, он привык деньги по углам распихивать. Если они у него, конечно, есть.

Нет, зря на него отец рычит, польза от Леньки есть. Кто перед августом 98 года подсказал, что в рублях капиталы хранить незачем. Отец ничего не сказал, но в город, знает Ленька, ездил. Ученый стал. Интересно, сколько у него в загашнике накоплено? Не узнать. Внучку дед любит да и к Галине хорошо относится. Придет время, все ему, Леньке, достанется.

Не ожидал младший Сыч, что отец настолько серьезно отнесется к его рассказу.

- Вчера, говоришь, Кольку Першина видел, а сегодня гость Доронькиных в Москву звонил?

- Он и вчера звонил.

- Эх, парень, боюсь, как бы не поздно уже было...

Крепко задумался старый Сыч. События большой давности встали у него перед глазами.

Знал он, знал, что Пимен имеет при себе немалые деньги. Многие про то в деревне догадывались. Да только как те деньги достать? Егорка Сычев стал присматриваться к Гришке-дурачку, старшему сыну Пимена. Заведет его к себе, угостит и начинает выпытывать.

- Знаешь, где у батьки деньги упрятаны?

Дурак мычит только и знай себе сахар трескает. Сколько ему Егорка сладостей скормил! И все без толку. Пробовал самогоном угощать. Тот совсем чумовой становился.

Однажды все-таки сумел его пронять. Увидел, как дурак на соседскую девку смотрит, и начал его подзуживать:

- Принеси денежку, к девкам поедем. Девки во какие... - Он разводил руки в стороны. - Ядреные.

Гришка, сходя с ума, закатывал глаза.

- Найди денежку у батьки. Где они у него, в сундуке, да?

- Да, да, - кивал дурачок и смеялся от радости, очень уж ему хотелось к девкам поехать.

- А ты тот сундук гвоздиком поковыряй. Вот так, вот так, - Егор, вертя большой гвоздь перед носом, показывал, что надо делать с замком.

В конце концов Гришке удалось обмануть бдительность Пимена, он принес Сычу пачку двадцатипятирублевых купюр, украденных у отца. Егор тогда обалдел от радости. С первой попытки такая добыча... Поговаривали, что у Пимена и золотишко имеется. Но про золотые монеты с дураком разговаривать было бесполезно. Ладно, решил, может, в другой раз ещё чего притащит.

- Мало принес, этого не хватит.

Он продолжал обрабатывать дурака.

Но Гришка денег больше не носил и жаловался на отца. Видно, Пимен вовремя хватился и перепрятал захоронку. Гришку стали держать под замком, а потом и вовсе в дурдом спровадили. Однажды он убежал и притащился домой. Как дорогу нашел, непонятно, говорили, несколько суток в лесах скрывался. Пимен его в дурдом не отправлял, при себе оставил, но из виду не упускал. Под замком держал.

Егор пробовал подкатиться к дочерям Пимена. Но это было бесполезно. Маня его не понимала. А Полина... Долго потом Сыча мороз по коже пробирал, когда вспоминал про старшую дочь старообрядца.

Полину бесноватой в Ежовке называли и боялись.

- Опять выкликать начала, - шептались старухи, когда Полину "забирало".

Понять, что у неё в голове, невозможно, то как нормальная и ходила, и говорила, а то становилась хуже Маньки.

Подкараулил её Егор, стал, как и Гришку, посулами сманивать. Она головой кивала, вроде как соглашалась с ним. А потом такую карусель устроила, не обрадовался, что связался.