Ева Львова - Вердикт - невиновен!

Медики приехали на удивление быстро. Лизу забрали в больницу, промыли желудок и положили под капельницу. На следующий день Исаеву выписали из больницы, но я упросила Вагиза положить Лизавету к нему в Институт экстренной медицины и всем интересующимся отвечать, что состояние девушки тяжёлое, она находится в реанимации и никого пускать к ней нельзя. Приходилось принимать меры по защите свидетеля, ибо анализ содержимого пластиковой бутылки показал, что в шипучку подсыпали гигантскую дозу барбитуратов. Смерть Исаевой ни у кого бы не вызвала вопросов – Лиза была девушкой неуравновешенной, явно склонной к суициду. А вместе с Лизой исчезли бы основные доказательства причастности Юли Щегловой к смерти профессора Черненко.

Зал Басманного суда пестрел яркими студенческими куртками. Слушалось дело по обвинению студента Столичного гуманитарного университета Владимира Мызина в убийстве профессора того же университета Петра Михайловича Черненко. Как адвокат обвиняемого, я сидела рядом со своим подзащитным и от волнения не знала, куда девать руки. Чтобы скрыть их дрожь, пробовала по привычке рисовать в блокноте чёртиков, но из этого ничего не вышло. Черти получались колченогие и с кривыми мордами. Борис сидел в первом ряду и успокаивал Киру Ивановну, которая до сих пор не могла прийти в себя после досадной ошибки, которую она допустила, спутав имена потерпевшего и главного свидетеля защиты в деле двадцатилетней давности. Секретарша продолжала уверять Бориса, что это не она, а я что-то напутала, она-то с самого начала вела речь о Романе Звереве.

Обвиняемый держался спокойно, если не сказать безразлично по отношению к происходящему. Отвернувшись, Мызин смотрел в окно и думал о чём-то своём. В зале шумели, спорили, переговаривались до тех пор, пока секретарь суда не поднялась со своего места и не провозгласила:

– Встать, суд идёт!

Вошла пожилая судья и поверх очков строго оглядела собравшихся. Изложив суть обвинения, она перешла к слушанию сторон.

– Слово предоставляется стороне обвинения, которую представляет прокурор Тимошин Иван Васильевич.

Из-за стола поднялся молодой прокурор Тимошин и начал перечислять статьи, по которым проходит обвиняемый.

Был вызван главный свидетель обвинения Гарик Миносян, который рассказал, как принёс деньги профессору, тот его выгнал, а Миносян заметил в кабинете преподавателя свою однокурсницу Юлю Щеглову. Потом спустился вниз и рассказал об этом обвиняемому. После чего Мызин выскочил из машины и побежал разбираться с профессором. Затем прокурор перешёл к неопровержимости представленных суду доказательств и собственно к уликам.

– Итак, мы видим, что у обвиняемого Мызина был мотив желать смерти потерпевшего, – говорил прокурор. – В тот вечер к потерпевшему Черненко пришла студентка Щеглова, за которой ухаживал Мызин. Подсудимый приревновал девушку к преподавателю и нанёс ему смертельный удар коллекционным кинжалом. На одежде обвиняемого обнаружены следы крови погибшего, на дверных ручках – отпечатки его пальцев, а в находившейся в машине сумке – орудие преступления. Кроме того, Мызин не может толком объяснить, где он был в период с девяти до десяти часов вечера, когда произошло убийство Черненко. Исходя из результатов экспертизы, следствие берётся утверждать, что смертельный удар был способен нанести только человек, превосходящий по росту потерпевшего Черненко. Рост погибшего составляет метр восемьдесят пять сантиметров, рост Владимира Мызина – метр девяносто два сантиметра, поэтому инсинуации защиты на предмет того, что убийство совершила некая женщина, кажутся стороне обвинения необоснованными. Сторона обвинения считает преступление доказанным и просит суд назначить подсудимому наказание в соответствии со статьёй сто пятой пункт «б» в виде лишения свободы сроком на десять лет колонии строгого режима.

Под мерное журчание голоса прокурора я словно провалилась в плотную вату. Очнулась я только тогда, когда услышала свою фамилию.

– Слово для защиты обвиняемого предоставляется адвокату Рудь Агате Львовне.

Я встала со стула и опёрлась руками о столешницу. У меня словно открылось второе дыхание, и я заговорила:

– Прежде всего я хочу опровергнуть заявление прокурора, что убийство совершил человек, рост которого превосходит сто восемьдесят пять сантиметров. Ударить ножом профессора могла и невысокая женщина, если в этот момент мужчина согнулся над раковиной, чтобы умыться. Обратимся к листу второму уголовного дела и посмотрим, где был обнаружен труп. Труп потерпевшего лежал именно в ванной, причём не в дверях, а в глубине помещения у рукомойника, что делает моё предположение обоснованным. Прокурор уверяет, что убийца гнался за профессором, и Черненко хотел спрятаться от него в ванной, но не успел. Якобы мой подзащитный догнал свою жертву и ударил ножом в спину. Абсурдность этой гипотезы заключается в том, что каждый убегающий стремится в первую очередь закрыть за собой дверь, чтобы отгородиться от опасности. Вряд ли испуганный человек, за которым гонятся с кинжалом, станет забегать в ванную комнату и ждать, чем это закончится, даже не повернувшись к потенциальному убийце лицом. Но если бы профессор стремился закрыть за собой дверь, удар пришёлся бы вовсе не в спину, а в грудь, в плечо или в руку потерпевшего. У меня есть свидетели того, что у профессора были постоянные отношения с женщиной, которой он доверял и не ждал с её стороны опасности. Я прошу вызвать свидетеля Черненко Ольгу Михайловну. – Я подняла глаза на судью и передёрнулась, припомнив свой второй визит в квартиру покойного.