Ева Львова - Вердикт - невиновен!

На экране телевизора появилось здание Столичного гуманитарного университета, и похожая на мальчика журналистка начала что-то взволнованно говорить в микрофон. Увидев знакомое строение, я оживилась и попросила:

– Не могли бы вы сделать громче звук?

Женщина нашла на столе пульт и нажала на клавишу громкости. На веранде тут же зазвучал пронзительный голос журналистки:

– Профессор Черненко был убит в своей квартире. Обстоятельства его гибели выясняет следствие. По подозрению в убийстве задержан студент Столичного университета Владимир Мызин.

– Горе-то какое! – прошептала хозяйка, медленно опускаясь на стул. – Светлого ангела убили!

– Вы знали убитого? – мгновенно среагировала я, переставая чему-либо удивляться.

– Когда-то он очень помог моей дочери. Он спас Юлиной маме жизнь.

– А что с Юлиной мамой? Она жива?

– Нет, Эммочки уже нет. Моя дочь по недоразумению попала в тюрьму и там умерла от туберкулёза. Эмма не хотела, чтобы Пётр знал, что она больна. Он собирался на ней жениться. Дочка тоже любила Петра, но всё равно не отвечала на его письма, чтобы не ломать парню жизнь. И вот теперь Петю убили. У кого только рука поднялась? Мне тяжело об этом говорить. Может, чайку подлить? – Хозяйка смахнула набежавшую слезу.

Всё разом встало на свои места. Старушка – Нина Юрьевна, которая наняла адвоката Грачёва, чтобы защитить свою дочь! И не Лиза, а Юля была дочерью Эммы Глаголевой! Девица просто ловко водила меня за нос, рассказывая небылицы и прикидываясь кроткой овечкой.

– Да нет, спасибо, я, наверное, пойду, – поднялась я с места. – Если Юля у жениха, она может задержаться допоздна, а мне ещё возвращаться в Москву.

– Вы уж простите, что я ничем не могу помочь институту, – вздохнула Нина Юрьевна. – Давайте я вас провожу.

Женщина встала из-за стола и направилась в прихожую. Пока я надевала пальто, с трудом попадая в рукава, Юлина бабушка взяла с полки шкафа жёлтую вязаную шапку с двумя шерстяными косами, точно такую же, как у Лизы Исаевой, и озабоченно проговорила:

– Юля шапку порвала. Надо зашить, а то так и будет в рваной ходить. Такая уж она у меня – никогда ничего сама не сделает.

Отъехав от дома Щегловых, я схватила смартфон и принялась названивать Борису. Как только приятель ответил, я закричала не своим голосом:

– Ты где? В университете? Ты видел Исаеву?

– Ты что, Агата, я ещё в пробке на Сущёвке стою. Еле ползём. Буду в Лефортово через час, не раньше. Что-то случилось?

– Случилось! Эта маленькая дрянь Щеглова нас обманула, а мы её вообще как убийцу не рассматривали!

– Ну, у меня-то как раз были насчёт неё подозрения, – возразил кудрявый друг.

– А что же ты молчал? – кипятилась я.

– Ты же была в ней так уверена! – добивал меня Джуниор. – И как ты выяснила правду?

– Поговорила с Юлиной бабушкой, – призналась я. – Она и есть мать Эммы Глаголевой, вырастила Юлю одна, когда Эмма умерла в колонии от туберкулёза. Нина Юрьевна осела в Пряжске, вышла замуж, сменила фамилию и стала Щегловой, и муж дал Юле свою фамилию. Насколько я понимаю, Лиза Исаева в курсе дел своей подруги, поэтому Лизе грозит опасность. Боречка, умоляю, поторопись, ты всё же ближе к университету, чем я!

Но, хоть приятель и был ближе, приехали мы почти одновременно. Я запарковалась рядом с его «Фордом» и побежала к общежитию. Прыгая через две ступеньки, поднялась на второй этаж и услышала, что музыка в двести второй комнате грохочет по-прежнему. У окна коридора стоял Борис и ждал, когда я его догоню.

– Похоже, Исаева до сих пор не приходила, – с облегчением сообщил он. – Я стучался, там никого нет.

И тут я вспомнила, как Лиза с вызовом заявляла: «Я всегда, когда дома, включаю музыку на полную катушку!» Значит, девушка в комнате, только почему-то не открывает.

– Ломай дверь, быстро! – скомандовала я, пробегая мимо приятеля и держа курс на двести вторую комнату.

– Куда ты несёшься? – растерялся Борис.

– Не разговаривай, ломай! Она там! – кричала я и билась плечом в крашеный картонный прямоугольник двери.

– Отойди, я сам, – прикрикнул на меня приятель и отошёл к противоположной стене.

Разбежавшись, кудрявый друг всем телом навалился на дверь. Хрупкая створка треснула, вывернулся замок, дверь распахнулась и перед нами предстала ужасающая картина – мятая кровать Лизы Исаевой и безжизненное девичье тело на ней. Длинные чёрные волосы свесились до пола, пальцы правой руки сжимали потухший окурок сигареты. Я сразу же принялась звонить в «Скорую» и следователю Седых, Борис бросился оказывать девушке первую помощь. Затем я внимательно оглядела комнату и обнаружила на полу рядом с кроватью пустую бутылку из-под «пепси-колы». Прибывший на место происшествия Седых аккуратно запаковал находку в пластиковый пакет и обещал отдать вещдок на экспертизу.