Олег Игнатьев - Самый длинный месяц

Когда за дощатым забором засигналил грузовик и сторож, встрепенувшись от гнетущей дремы, начал суетливо раскрывать ворота, Климов тотчас оказался позади него.

— Отыдь, холера! — с перепугу замахнулся на него старик, но было поздно: Климов высунулся за ворота.

— Курить найдется?

— А?

Сухощавый паренек, сидевший за рулем потрепанного «Зила», вынес локоть из кабины и наморщил лоб.

— Чего?

Климов вспрыгнул на подножку.

— Курить есть?

Отработанная за многие годы процедура захвата не заняла и трех секунд. Рывок, залом, толчок. Ключ зажигания. Акселератор. Задний ход.

Спокойнее, чтоб не сползти в кювет. Еще газку.

Паренек, выброшенный Климовым из самосвала, очумело кинулся за ним, но где там! Не сбавляя скорости, Климов выскочил на трассу, развернулся и помчался в город. Три километра — пустяки. Только бы успеть, пока гаишники дорогу перекроют.

Удивительное, ни с чем не сравнимое чувство свободы распирало его грудь. Все в нем ликовало: удалось! Дай Бог тебе здоровья, психопат Чабуки! Милый мой, родной, я выручу тебя!

Встречный трайлер так обдал грязью лобовое стекло, что Климов невольно зажмурился. Как будто по глазам хлестнули мокрой тряпкой.

Утерев лицо и включив дворники, он оглянулся.

Нет, погони не было.

Если где его и поджидают, это у поста ГАИ. Прораб уже успел им сообщить, что из психушки вырвался больной. Еще, чего доброго, начнут стрелять. Все может быть. Псих за рулем опаснее рецидивиста. Рассобачат в пух и прах из автоматов и ох не скажут. Мало ль что взбредет ему на ум, бродяге шизанутому!

До города оставалось километра полтора, когда он заприметил возле поворота голубенькую «Ладу». Стояла она на левой, встречной полосе движения, с поднятым капотом и горящими фарами. Водитель в черной куртке возился в моторе.

«Рискну», — подумал Климов и резко сбросил газ.

— Не клеится?

Затормозив напротив «Лады», он запоздало испугался своего расхристанного вида, стриженой, как у какого- нибудь зэка, головы.

— Да нет, не поворачиваясь, буркнул себе под руку владелец новенькой машины и продолжал ковыряться в моторе. — Аккумулятор, видно…

Договорить ему Климов не дал.

Зажав ключ зажигания в руке, он выпрыгнул из угнанного самосвала, подбежал вплотную к «куртке»:

— Две копейки есть?

Курносый толстяк, затянутый в такие же черные, как и куртка, лайковые джинсы, непонимающе воззрился на него:

— Зачем?

— Жена рожает, надо позвонить.

— Пожалуйста, — хозяин «Лады» с явным безразличием полез в карман, нашарил несколько монет, подкинул на ладони: — Выбирай.

Захват, бросок…

Теперь минуты две он будет вне себя.

— Прости, родной

Захлопнув капот, Климов сел за руль. На его счастье двигатель завелся. Газанул. Потом он аккуратненько объехал толстяка, прилично оглушенного падением на спину, и освещаемое тусклым солнцем мокрое шоссе рванулось под колеса «Лады».

Нарастающая скорость возвращала к позабытой жизни.

На заднем сиденье Климов обнаружил кожаный кепарь и с превеликим удовольствием прикрыл им свой не больно-то интеллигентный лоб. Глянув в зеркало, решил: сойдет. Теперь он светский человек, а ватник… с дачи потому как возвращается… Ага.

Перед городом он плавно сбавил ход и прокатил мимо гаишников, тревожно оседлавших мотоцикл, с таким серьезным видом, точно нету в мире слаще участи, чем участь нашего советского автолюбителя. Ага. Ревнителя дорожной дисциплины. Зато по набережной, миновав железнодорожный переезд, припустил вовсю.

Затормозил у первой телефонной будки.

Свое «явление народу» он решил подстраховать звонком. Боялся, сразу не признают. Вдруг в отделе никого не будет. Посмотрит на него какой-нибудь салага в лейтенантской форме да и спросит: «А… собственно, кто вы такой? Документы, пожалуйста». Вот и крутись тогда в галошах, ватной стеганке, со стриженой башкой… Это при всем том, что из дурдома убежал больной, который выдает себя за Климова, майора, и так далее… И водворят его назад: в мужское отделение.

«Конфетка есть?»

От одной мысли о возможном казусе у него подкашивались ноги. А он и без того чувствовал себя хреново. Очень трудно человеку без удостоверения дружить сразу со всеми: с милицией и психбольницей. Как говаривал Чабуки, жизнь влюбленного печальна без взаимных слез. Поэтому Климов и решил воспользоваться телефоном-автоматом, благо две копейки у него имеются, спасибо толстяку.

Но позвонить не удалось: переговорная трубка была разбита вдребезги.