Андрей Мягков - «Сивый мерин»

Вот уж где повезло Аликперу Рустамовичу: безукоризненный фасад, тыл такой, что у посетителей пуговицы на ширинках отлетают, всё сечёт — не с полуслова даже — достаточно взглянуть коротко; в постелях — университеты за плечами, аспирантуры. Если б не Люба — думать не о чем, от добра добра не ищут. Но… Э-э-эх… Люба, Люба! Наваждение. Удушье. Смерть. Ад. За что казнь такая, мука мученическая, о Господи? За какие дела земные? Неужели больше других грешил?

На столе возник фужер с коньяком и бутылка боржоми.

— Расслабить? — Секретарша платочком сняла с губ яркую помаду, села перед ним на корточки.

«Всё понимает, всё чувствует, — подумалось председателю совета директоров, — что там твоя собака».

Он, не меняя позы, покорно закрыл глаза, как всегда в такие минуты усилием воли порывая с действительностью и уносясь воображением в счастливое прошлое.

На этот раз Люба явилась ему семнадцатилетней нимфой дымного августа восемьдесят шестого года, ночная Москва — гигантским макетом мёртвого города, они одни во всём мире. Глубина плохо освещённого подъезда. Его пальцы, преодолевая лёгкое сопротивление, с фанатичностью скульптора изучают анатомию её почти бесплотного тела. Она улыбается, старательно пряча дрожащие от желания губы. Шёпот кажется запоздалым, случайным, лишним…

— Не надо, Алик, не надо…

— Пойдём, любовь моя…

— Я не твоя любовь…

— Пойдём, Люба…

— Я не Люба…

— Пойдём…

— Не надо, Алик…

Слова постепенно утрачивают свой первоначальный смысл, уступая место нечленораздельному бормотанию. Затем на какое-то мгновение всё затихает, останавливается, лишая обоих подножной тверди, и наконец короткое, хриплое, извлечённое откуда-то со дна женского чрева: «Пойдём!» опускает их на землю.

Запрокинутое лицо. Разлившийся ужас глаз. Рот, застывший готовностью крика. И вязкая, почти не ощутимая топь вожделенного обладания.

Люба!!!

Резко зазвучал телефон.

Турчак, не отстраняя вошедшую в раж секретаршу, схватил трубку.

— Да!

— Алик?

— Что случилось?

— Всё в порядке. Его нету.

— А этот… артист?

— В отключке он. Как велел — придушили.

— Долго почему?

— При встрече.

— Жду.

Часы показывали семь минут шестого. Наконец-то! Гора с плеч. Есть всё-таки Аллах, существует, что бы там ни говорили, и — честь ему и хвала — бережёт пока своих верных послушников. Теперь о разоре можно забыть — ещё несколько несложных телодвижений и налаженный сомовский бизнес вознесёт его, Аликпера, в очень серьёзные сферы.

Вот она, Джомолунгма!

Сейчас надо оставить все проблемы, вдохнуть полной грудью и постараться максимально щедро отблагодарить безотказную искусницу-секретаршу за проявленное долготерпение.

Шофёр Авдеич по просьбе Мерина вёз его тем же маршрутом, что и два дня назад странного пассажира: Бережковская набережная, затем через Красную Пресню на Шмитовский и далее в Тёплый Стан. Маршрут нелепый, долгий и дорогой, таксисты обычно такие любят — едешь себе, а счётчик тиканьем заходится — что твой кенарь. Не надо торчать на вокзалах и, рискуя получить под дых, расталкивать конкурентов. Пару таких ездок за смену — и план в кармане. Но сегодня случай особый: этого мента завгар посадил. С линии, сука, вынул и посадил. «Вези, — говорит, — куда товарищ скажет». А «товарищ» этот вот такую х…ю залепил: «Тем же маршрутом!» Во, б…дь, ещё чего доброго замажут за здорово живёшь, обвинят в соучастии — отмывайся потом. Было ж предчувствие: не сажай того побитого, криминал, без очков видно. Так нет, позарился, крохобор ё…й, на длинный рубль понадеялся.

Рубль, он и впрямь, не короткий вышел, грех обижаться, но кто же знал, что всё так обернётся. С уголовкой дело иметь — никаких денег не надо. Вози вот теперь полдня этого молокососа, жги бензин за свои кровные. Одна задача: всё как на духу рассказать, без утайки, может, пронесёт.

И Авдеич старался как умел.

— Вот здесь я его взял, на травке нежился. На руках до машины донёс, жалко было — весь побитый на х…й — от души, видать, с ним товарищи поговорили. Всю обивку на х…й кровью залил, двадцать баксов убил, чтоб пятна вывести. В гараже у нас химчистка, говорят: «Полкуска обменяй на зелёные и приезжай». А за что на х…й? Порошком каким-то посыпали, тряпкой поводили и феном для головы погрели — всё на х…й! И полкуска! Я что — их ворую? Я за них на дорогах этих ё…х два часа жопу надрываю, а они десять минут — и полтыщи. Во жучки! А фамилия знаешь как? Не поверишь: Рабиновичи! Во, б…ди, ничего не боятся. Два брата химчистку на х…й открыли и процветают, у них очередь — сейчас без крови дня не проедешь. А если не через кассу, так они, суки, десятикратно. Тачки себе импортные купили, без выходных работают, без перерывов, мацой обедают, б…ди, сам видел. Ну — это люди? Вот куда уголовку-то надо! Только у них всё схвачено на х…й. Завгара видел? Тоже Рабинович, только фамилия русская. У них в чистке в доле стоит…