Андрей Мягков - «Сивый мерин»

— Ну так с чего начнём? — Вера решила взять инициативу в свои руки. — Меня пригласили, насколько я понимаю, хотя, если признаться честно, я мало что понимаю, а я привыкла понимать происходящее со мной, так, извините, воспитана, вы уж на будущее, если таковому суждено случиться, потрудитесь учесть это обстоятельство, договорились, а то обидно, когда тебя держат за существо слабомыслящее, недостойное понимания ваших мужских раскладов… да? так вот — пригласили меня в связи с трагедией моих близких людей. Кораблёвых Димы и Жени, я не ошибаюсь? Но всё что могла, я уже рассказала вашему сотруднику, вы, должно быть, в курсе — приходил ко мне милый такой мальчик, произвёл на меня очень приятное впечатление — вежливый, внимательный, даже, мне показалось, не лишённый чувства сострадания, признаться, не ожидала от нашей милиции — о вас разные слухи ходят, не всегда положительные, да вы поди и сами знаете, что я вам рассказываю, а этот — просто на удивление: так умно и ловко меня расположил, что я — всё, как на духу, всё, что помнила и помню, что знала — как хорошему старому знакомому…

Трусс внимательно изучал поверхность выщербленного письменного стола, изредка бросая робкие тинэйджерские взгляды на собеседницу, и силился понять не столько смысл произносимых ею слов, сколько причину такой неожиданной словоохотливости. Опыт подсказывал — тому есть не один десяток объяснений — и теперь предстояло из этого беспорядочного вороха не спеша отобрать единственно верное — торопить события не входило в его планы.

— …хотя какое — «старому знакомому» — это я желаемое за действительное — он мне в сыновья годится, этот мальчик. — Вера кокетливо потупилась, коротко помолчала, требуя категорического с ней несогласия и, не дождавшись такового, продолжала. — Я даже, знаете, расплакалась — со мной такое не часто, актёрская профессия учит управлять нервами — но уж больно наотмашь ударила меня эта трагедия, ведь с Димкой мы с первого класса, десять лет, я уж не говорю о Жене — как родная была… Господи, «была». Ужасно. — Она достала кружевной платок, без надобности потеребила им покрасневший носик. — Вы не поверите, как мы дружили! Всегда вместе, всё общее, вплоть до… вплоть до, знаете, самого дорогого… духи там, туфли, платья… Ну да я всё уже рассказала вашему мальчику, всё без утайки…

— Вот тут вы ошибаетесь, Вера Артемьевна, — как можно нежнее произнёс майор Трусс, хотя деликатность как таковая не была самой сильной стороной его многогранной натуры.

Он решил прервать грозивший затянуться монолог, то, что она имеет какое-то отношение к произошедшему, становилось для него очевидным: барышня, сама того не подозревая, красноречиво доказывала это его убеждение назойливым многословием, успокаивающим всполошенные вызовом на Петровку нервы. Так что дальше тянуть и выслушивать фантазии белокурой бестии было пустой тратой времени. А вот какое именно отношение к кораблёвскому делу столь неумело силится скрыть эта наделённая трагической красотой женщина — непосредственное, зловещее или ничего не значащее, случайное, косвенное — этого из её дальнейшего добровольного словотворчества выудить не удастся. Дамочка серьёзно обуреваема желанием во что бы то ни стало отвести от себя любые подозрения и здесь больной необходима помощь, и не абы какая, а радикальная, хирургическая. Ну так что ж, уважаемая лягушка-соблазнительница, в таком случае соблаговолите закрыть на время ротик и раздвинуть лапки — приступаем к операции.

— Тут вы решительно ошибаетесь.

Трусс не сомневался, что скальпель угодит в цель — Вера Нестерова отнесёт это его утверждение на счёт своих слов — «всё сказала без утайки» — и не ошибся.

Она вскинула на него вмиг затянувшиеся чёрными тучами небесные глазки и почти прокричала:

— Вы мне не верите?!

— Да что вы, Господь с вами, как можно, просто вы не в курсе дела: он отнюдь не «мальчик», как вы неоднократно изволили выразиться, я даже не сразу понял, о ком идёт речь. Выглядит молодо — это правда, а так — ему под сорок, мой непосредственный начальник. Семь пулевых ранений, не говоря о ножах — он их царапинами называет. От одной такой еле выжил — в миллиметре от сердца. Мы чуть с ума не сошли, думали — всё, а он из госпиталя и опять под пули. Гордость отдела.

— Вот как? — Вера заметно повеселела. — А мне говорил, что первое самостоятельное задание…

— Скромность. Нечеловеческая скромность. Мы сами все удивляемся. Не поверите — Звезду Героя даже по праздникам никогда не наденет — стесняется: «Какой — говорит — я герой. Вот Гризодубова с Покрышкиным — это да! А я…» И только рукой махнёт.