Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

Пока Брызгалов с Андреем Игоревичем ходили в клуб, клинику и обратно, совсем стемнело — беседа продолжилась при мягком уютном свете керосиновой лампы-молнии: пахло дождём, грибами, прелыми листьями — хотелось, ни о чём не думая, пить водку, закусывая её отменными рыжиками, и просто трепаться, а не вести, будто бы невинно беседуя, скрытый допрос. Увы… Что-то приобретая, от чего-то приходится отказываться — тепло не осложнённого посторонними соображениями человеческого общения сделалось для следователя почти недоступным: осенние сумерки, керосиновая лампа, запахи сада, водка под рыжики — это, пожалуйста, а вот пустопорожний застольный трёп: извините. И фраза Пушкарёва, что он-де давно предупреждал Лисовского о нимфомании Васечкиной — вместо слова "нимфомания" Фёдор Степанович, разумеется, употребил его русский эквивалент, но сути высказывания это не меняло — не осталась незамеченной Брызгаловым.

— Простите, Фёдор Степанович, вы подобное за Ириной Антоновной знали лично? Или — по слухам?

— Ну, что Ирочка при первой возможности своего, как говорится, не упустит — это лично. Но это — не только я. Это и сам Михаил Антонович знал не хуже. А вот, что её ненасытность в интимных отношениях с мужчинами переходит все мыслимые границы — конечно, по слухам. И ведь я передал это Лисовскому — вовсе не из желания досадить. Сердце-то у него давно больное…

Пока Геннадий Ильич обдумывал услышанное, разговор поддержал Яновский:

— И вы ему, Фёдор Степанович, по-дружески? Беспокоясь о его здоровье? Но ведь эдак не только Лисовского, но и вас, и ещё многих немолодых мужчин, которые, разбогатев, заводят себе юных жён и любовниц следует предупреждать о риске. У одного — давление, у другого — сердце, у третьего — прободная язва, четвёртый ревнив как чёрт, а в результате: "…тот насладиться не успел, тот насладился через меру…"…

Майор поторопился смягчить задиристую резкость Яновского:

— Между прочим, Андрей Игоревич, и вам, и мне тоже уже за сорок. И какими мы будем через десять лет…

Увы. Смягчить ехидный выпад Андрея Игоревича Брызгалову не удалось, и Пушкарёв, только-только немножечко оживший, сник опять. Майор, чтобы рассеять сгущающуюся тучу, попробовал вернуться к Ирине Антоновне — получилось ещё хуже. Когда Фёдор Степанович, говоря о Лисовском, упомянул между делом Васечкину — это одно; когда же Брызгалов об Ирине Антоновне заговорил намеренно — совсем другое. Сразу же, вопреки намерениям Геннадия Ильича, звено за звеном потянулась цепь нехороших ассоциаций: Васечкина — морфий — рабыня — смерть. Смерть — рабовладелец — инфаркт — Лисовский. Вера Максимовна — Пушкарёв — рабыня — рабовладелец — ? -?? — ???

"Да, с Ирочкой Васечкиной я, кажется, не угадал. Попал, что называется, пальцем в небо, — так майор оценил про себя заминку, случившуюся из-за его неловкости, — а не попробовать ли?"

— Фёдор Степанович, Андрей, — в данном случае назвать Яновского только по имени, опустив отчество, Брызгалову подсказала его редко ошибающаяся интуиция, — давайте ещё по рюмочке?

Майор разлил водку.

— Ещё раз пожелаем Игорю Олеговичу и Михаилу Антоновичу Царствия Небесного — и попробуем переменить тему. Алла Анатольевна — понятно: как-никак схоронила мужа, но мы-то, мы?! Конечно, смерть Лисовского прямо за поминальным столом — жутковато, не спорю. Но, Фёдор Степанович, вы же знали, что у Михаила Антоновича была дикая гипертония, и умереть, стало быть, он мог в любой момент? А мерзавца, который застрелил Бутова, я, Андрей Игоревич, вот вам моё слово "ищейки", найду обязательно!

В свете того, что Яновский на данный момент являлся едва ли не главным подозреваемым, это обещание майора могло бы прозвучать двусмысленно, но в голосе Геннадия Ильича слышалось, вероятно, нечто, не допускающее подобного толкования — во всяком случае, ни Андрей Игоревич, ни Фёдор Степанович кивок майора в сторону затаившегося преступника не отнесли на свой счет. Встали, выпили, закусили рыжиками. Этот нехитрый поминальный ритуал — простенький внешне, но мудрый по сути — приободрил собравшихся, и Брызгалов, уловив благоприятные изменения в настроении своих собеседников, попробовал исправить допущенную ошибку:

— Андрей Игоревич, мы сегодня только коснулись, подробнее не успели, а жаль — о рабынях Игоря Олеговича знать мне необходимо как можно больше. Желательно — всё. А поскольку всё знает только Господь — поделитесь, чем можете? Ведь наверняка, разговаривая со мной, вы многое из известного вам оставили в стороне?