Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

После того, как два здоровенных амбала увезли мертвецки пьяного Пушкарёва, Брызгалов собрался вернуться к едва начавшемуся разговору о ссоре Игоря Андреевича с другом, но опять помешал вездесущий телефон. На этот раз из города позвонил полковник.

— Геннадий Ильич, надеюсь, ты "расслабился" не до конца? На ногах держишься? И как с головой — в порядке?

— Держусь, Андрей Сергеевич, соображаю, но всё же — какого чёрта? Без малого десять вечера — и вдруг вы? Разыскиваете меня по телефону, отрываете от французского коньяка и баранины на рёбрышках с апельсинами, — пусть, пусть у полковника, страдающего язвой желудка, малость потекут слюнки, дабы впредь не слишком повадно было теребить подчинённых! — да при этом желаете, чтобы я был как стёклышко? Трезв и "при исполнении"? А я, между прочим, на похоронах. Могу позволить себе расслабиться. Особенно — после шести.

— Ладно, майор, не возникай. По голосу чувствую — в норме. А что хочется прободаться — понимаю. От свиньи с апельсинами, — полковник, обыкновенно, тоже за словом в карман не лез, — оторвал изголодавшегося — ещё бы! Всё, Геннадий Ильич, пошутили — и будет. Ты мне почему до сих пор не сказал о смерти Лисовского? Не позвонил немедленно?

Брызгалов знал, что у полковника отличная информационная сеть, однако такой оперативности всё же не ожидал.

— Значит, Андрей Сергеевич, уже доложили? А что оснований подозревать хоть какой-нибудь криминал почти никаких — тоже?

— Ну, майор, мой человек больницу, конечно, не посещал, но, что, скорее всего, инфаркт, информировал. Ты, однако же, сам сказал: почти никаких — значит, уверен не до конца?

— До конца, Андрей Сергеевич, после вскрытия. Я хочу вызвать на завтра Гаврикова, чтобы проследил лично. Вообще-то местный кардиолог уверен на сто процентов, что у Лисовского инфаркт, но, думаю, нелишне подстраховаться. Всё-таки Лисовский, во-первых, один из возможных подозреваемых, а во-вторых: Васечкина. В среду — она, в пятницу — он. Знаю, Андрей Сергеевич, вы всю эту мистику считаете чушью, но факт есть факт: в среду — рабыня, в пятницу — рабовладелец. А более подозревать, что с Лисовским не совсем чисто — у меня оснований нет. Гипертония у него давно, перенёс уже два инфаркта… Почему я и не позвонил вам сегодня.

— Ишь, какой деликатный! Как заботишься о своём начальнике! Чтобы после рабочего дня — ни-ни! А я вот, как видишь, нет. Дело, майор, дело, прежде всего. Ведь мы, сыскари, всё равно, что врачи или пожарные — всегда "при исполнении". Даже если и не горит, а только дымком потянуло — обязаны реагировать. Ну, я это, Геннадий Ильич, так — разбрюзжался по-стариковски. Знаю, что от дела не бегаешь. Потому, наверно, и тереблю. Нет, ты меня не держи за полного злодея, с Лисовским я бы подождал до завтра… ну, пока у тебя как следует переварится свинья с апельсинами… но, понимаешь ли, мне позвонил Анисимов…

Выслушав полковника, Брызгалов понял его желание информировать своего подчинённого немедленно — не считаясь ни с местом, ни со временем.

"А Витёк-то — а?! Теперь ему что: то ли устраивать втык за самодеятельность, то ли объявлять благодарность — нарыть двух свидетелей? И каких! Которые, поздней одиннадцатичасовой электричкой возвращаясь в город, встретили знакомого им Сазонова! Севшего в поезд в Здравнице! По сведениям со станции — в 23.15. Значит — новая версия? Значит, Сазонов во главе составленного им списка стоял недаром? Особенно, если учесть, что в городе Дениса Викторовича ни в четверг, ни в пятницу никто — ни друзья, ни любовница, ни соседка по квартире — не видел! В бегах? Или — тьфу-тьфу, чтобы не накликать! — уже отбегался?"

Однако размышления о новой версии Геннадию Ильичу пришлось отложить "на после" — сейчас, на данный момент, требовалось решить другое: возвращаться в город сегодня, чтобы с утра, не теряя ни минуты драгоценного времени, лично заняться поисками Сазонова — или заночевать в Дубках? Чтобы всё-таки, вопреки обстоятельствам, дослушать рассказ Яновского о причинах его ссоры с другом. Конечно, хотелось последнего: расслабиться, понемногу потягивая лёгкое сухое вино и болтая о разных разностях с интересным, умным и, главное, приятным собеседником. И конформистски настроенный участочек брызгаловского сознания старался вовсю, вкрадчиво нашёптывая майору: "Чего уж, Геннадий Ильич, останься! Выпил ты сегодня уже порядком, за руль садиться нельзя, общественного транспорта в Дубках не существует — как, любопытно, думаешь добираться домой? И потом: о ссоре Яновского с Бутовым разве тебе не интересно узнать как можно подробнее? Разве не важно — из первых уст? А ведь Андрей Игоревич сегодня — да! Настроен на откровенный лад. А через день или два? Можешь ручаться, что он не передумает? Не начнёт темнить?