Александр Трапезников - Проект «Мегаполис»

— Счастливая ты! — напевно произнесла одна из них, утираясь. — Скоро приобщишься к таинству братства.

— Везунья, — добавила третья. — Но и мы были такими же… Ох, хор-рошо!

И она мечтательно закрыла глазки. Сколько ей было лет? Тридцать или пятьдесят — возраст какой-то неопределенный, не поддающийся исчислению, будто она навсегда застряла на некоем отрезке времени и уже не могла двигаться ни вперед, ни назад. То, что обе служительницы посмели сравнить себя с нею, еще больше рассмешило Свету. Какие глупые и похожи на африканских страусов! Она вытянула ножку, капризно проговорила:

— Потрите мне пемзой пяточки. У настоящей леди они должны быть розовые и возбуждать аппетит.

Те послушно бросились выполнять приказание, выхватывая друг у друга пемзу. Разума у них на двоих было как у десятилетнего ребенка.

— Ну, хватит, хватит, — поморщилась Света. — Давайте полотенце.

Она поднялась в полный рост, не стыдясь своей прекрасной наготы, похожая на родившуюся из пены богиню. Такой она и ощущала себя, потеряв реальность происходящего, гордо взирая на вытирающих ее женщин, любуясь своим отражением в большом настенном зеркале. «А я превосходна! — подумала она, поворачиваясь и вправо и влево, наклоняя голову и делая величественный взмах рукой. — Просто обалдеть можно. Почему же раньше я не знала об этом? Прав отец Назарий, только здесь, в братстве, к нам приходит истинное зрение».

— Царевна! — точно угадав ее мысли, прошептала одна из служительниц, толкнув другую локтем.

Та поспешно закивала своей смешной головой.

Потом Свету натерли душистыми благовониями и мазями, и уже другие женщины занялись ее лицом и прической. Они ярко накрасили губы, косметическим карандашом подвели веки и брови, нарумянили щеки, завили светлые волосы в мелкие-мелкие колечки, отчего девушка стала похожа на какого-то ангелочка с рождественской картинки. Света покорно позволяла проделывать с собой все эти манипуляции, чувствуя в них особый, может быть, символический ритуал братства. Так надо, решила она, к тому же приятно. Но где-то в глубине души билась тревожная струнка: а все-таки зачем эти процедуры, ведь отец Назарий всегда говорил о скромности, простоте и смирении? Но, наверное, ему виднее. Ей поднесли еще один напиток, ароматно-жгучий, всколыхнувший тайные желания и заставивший сильнее биться сердце. Затем ее облачили в кружевное белье, легкое, как пух, серебристое, полупрозрачное платье на бретельках, оголяющее спину и плечи, надели мягкие бархатные туфельки и повели по коридору в ту часть здания, где находились апартаменты отца Назария.

Деловые переговоры между экуменистами и руководителем братства уже подошли к концу, все сложные вопросы взаимодействия, финансирования и стратегического наступления на православие были согласованы и определены. Не обошлось, правда, без некоторых нервозных возгласов и язвительных замечаний, которыми обменялись обе стороны.

— Немудрено, что вы топчетесь на месте, — высказался толстячок протестант, бывший уроженец Одессы. — Оторвитесь наконец от Москвы, где все давно перекопано, и поезжайте в Сибирь.

— Богатейший край, — причмокнул лупоглазый католик-иезуит.

— И наинужнейший в данное время, — добавил третий, не то иудаист, не то мормон. — Невспаханное поле! Что, сказано, будет прирастать Сибирью? Америка и Европа.

— За последний год финансовый ручеек стал пересыхать, — отозвался отец Назарий. — Мои эмиссары не могут выбраться дальше Воронежа. А освоение новых регионов требует вложений.

— Будут, будут, — утешили его экуменисты. — И от нашего центра, и от вашего правительства. С вице-премьером мы договорились.

— Тогда покончим на сегодня со всеми вопросами, — просиял отец Назарий. — И вспомним, что мы тоже люди, которым потребны пища и отдых. Прошу за мной.

Задвигались стулья, «тоже люди» гуськом пошли вслед за ним в уютную звукоизолированную гостиную, где все уже было готово к царственному приему. На столах стояли разнообразные блюда с яствами, большинство из которых доставили сюда специальным авиарейсом, высились запотевшие бутылки настоящей смирновской водки. Откуда-то лилась тихая музыка. Здесь же находились четыре девушки, юные и красивые, с явными славянскими чертами, и среди них Света. Все они сидели на диванчике, весело болтая о чем-то. Их возбужденное состояние передалось и экуменистам. Толстяк протестант потер ладони, чуть подтолкнув в бок длинного иезуита. Тот что-то шепнул мормону, вызвав на его тонких устах усмешку.