Александр Трапезников - Проект «Мегаполис»

И в эту ночь Днищеву не удалось выполнить задание Василия Федоровича. Он не смог даже приблизиться к кабинету Гуслярского, постоянно находясь среди охранников: то томился в комнате видеослежения, то совершал обход. Наверное, так и было задумано службой безопасности банка, введшей подобный режим двойного контроля. Но какой-то выход из этого положения должен был быть — Сергей не сомневался, что найдет его. Хотя времени оставалось мало, всего одна ночь — последняя. С пятницы на субботу.

Не спавший уже двое суток, он ввалился в квартиру и первым делом набрал номер Василия Федоровича.

— Ну? — нетерпеливо спросил тот. — Сработано?

— Пока нет. А вы нашли Светлану Муренову?

— Тоже еще нет. Ищут.

— Поторопитесь.

— И ты не затягивай. Время, Сережа, время!

— Я и так почти на ушах стою.

— Ну и мы стараемся. Скоро найдем.

Обменявшись любезностями, они положили трубки. Сергей добрел до кровати и рухнул на нее не раздеваясь. Ему казалось, что он проспал всего десять минут, но, когда Савва растолкал его, стрелки часов показывали половину второго.

— К тебе пришли, — сказал «шейх», облаченный в восточный халат.

За его спиной вырисовалась из сигаретного дыма рыжеволосая Натали.

— А, привет! — махнул рукой Днищев. — Вот, Савва, рекомендую с самой лучшей стороны. Наташа, хочешь работать в каирском борделе? Оплата сдельная. Не отвечай: по глазам вижу — согласна. Считай, что уже зачислена на службу. Гони, Савка, пятьсот долларов.

— Сержик! — возмущенно воскликнула Натали, но никакого покраснения на лице не обнаружилось.

— Я серьезно, — продолжил Днищев. — Чего тянуть кота за хвост? Дело есть дело, нечего размусоливать, мы взрослые люди. А Савва у нас не просто человек, он египетский джинн.

— Предложение подтверждаю, — тотчас откликнулся тот. — Мне нравится твоя хватка. Как, согласны?

— Я девушка чистая и непорочная, — ответила Натали. — Мне надо подумать, посоветоваться с мамой.

— За чистоту и непорочность надбавка, если они регулярно восстанавливаются. Пойду сварю кофе.

Савва вышел.

— Он не шутит? — Натали присела на край кровати, прильнула к Сергею.

— Нет, все поставлено на конвейер. Отстань.

— Какой ты грубый.

— Уж какой есть.

Сергей соображал, как бы поскорее избавиться от нее. Но Натали и сама прочувствовала его состояние. Она выпрямилась, ничуть не обидевшись.

— Герман просил передать, что общий сбор назначен на вторник. Встречаемся на автовокзале. В восемь утра будет подан автобус, — деловито сообщила она, щелкнув зажигалкой.

— Вся цирковая труппа? А куда поедем — колесить в кибитках по дорогам России?

— Не опаздывай, — сказал она. — Ты не знаешь Германа. Это страшный человек. Он не любит, когда его подводят.

— А что он может мне сделать? — усмехнулся Сергей.

— Герман просил передать, — медленно произнесла Натали, — что у тебя славная дочка.

Днищев подскочил на кровати, схватив девушку за плечи.

— Рехнулась? Какое ему дело до Танечки?

— Отпусти. У Германа свои способы воздействия на людей.

— Я не терплю, когда меня принуждают к чему-либо. Особенно так.

— Тебя никто и не принуждал. Ты сам дал согласие.

— Допустим. Но свои угрозы пусть засунет в задницу. А ты? Что тебя связывает с этим упырем?

— Долгая история, — вздохнула Натали. И добавила, помолчав: — Он отец моего ребенка.

В комнату вошел Савва с подносом и дымящимися чашечками.

— Вам в постель или на голову? — спросил он.

В молельном доме «Братства отца Назария» на Новой Басманной готовились к приему высоких гостей. Обитель должны были посетить представители Международного экуменического центра, а попросту мирового сообщества всяческих религий и вероисповеданий, за исключением Православной Церкви. Центр этот преследовал вполне ясную и конкретную цель, связанную с насаждением в России любых видов и форм массового дурмана и отсечением христианского вероучения, на котором зиждилась тысячелетняя история государства. Экуменисты охотно поддерживали и мусульман, и иудаистов, и буддистов, и всевозможные мелкие секты, лишь бы в них в нужном направлении препарировалась идея православия, вызывающая безотчетный страх и ненависть главы Ватикана. Но с этим центром уже вступили в сношения и некоторые радикально настроенные священнослужители из патриархии.

Но Света о том конечно же не ведала да и вряд ли смогла бы разобраться в тонких и хитроумных играх, которые велись в тиши кабинетов, за толстыми стенами, недоступными для проникновения любопытных ушей и глаз. Она видела и слышала только то, что ее окружало, — некую субстанцию, излучающую душевный покой, утешительно воздействующую на ее сознание. Это походило на лекарственное излечение от долгой болезни, определенной отцом Назарием как томление погруженного в сон сердца, и именно он призван был пробудить его, вывести к свету. Она вверилась своему наставнику, подчинилась его проникновенным речам, почти полюбила его, как брата.