Буало-Нарсежак - Мистер Хайд

Алкоголь подействовал, уняв боль в ране. Она уже не так кровоточит, но все равно тупо ноет, заставляет дергаться губы, от чего ему почти удалось избавиться. Как такой хитроумный и проницательный человек, как Дельпоццо, мог предложить ему столь чудовищную вещь? Он, наверное, догадывался… Конечно. Он заранее знал результат. «Он загнал меня в угол, — подумал Жатом. — Я прошу у него задаток. И он сразу предлагает работу. Я в нерешительности. Он говорит: «Найдите помощника», и я, как идиот, хлопаю дверью, как бы говоря: «Мне никто не нужен». Тем самым соглашаюсь. Фактически это все равно что ответить «да».

Жантом заказал еще одну рюмку, вернулся к своим бредовым мыслям, пытаясь привести их хоть в какой-нибудь порядок. Старая лиса Дельпоццо все провернул с обычной для него ловкостью. Он ясно дал понять, что предлагает проявить не талант, а профессиональные качества, которыми должен обладать любой писатель. Если их нет, ты ни на что не годен. И нечего тогда просить аванс. Надо просто сказать: «Что ж, хорошо, согласен. Я это сделаю». А твое согласие означает, что ты готов сделать шефу приятное, не отвергаешь его идею и, едва попрощавшись, немедленно примешься за работу. А может, это как раз подарок судьбы? Довольно просто сказать себе: «У меня нет больше отговорок. Мне предоставлена полная свобода действий. Могу писать все, что угодно, отбросив комплексы».

Откуда взялось это слово? Оно, наверно, уже давно где-то пряталось и, чтобы проявиться, ждало лишь удобного случая. Теперь, когда исчезли критический настрой, цензура мысли, стремление к ясности, что мешает комплексам вылиться в рассказ?

Жантом задержал на языке обжигающую жидкость, коньяк или виски. Настал момент вынести себе неутешительный приговор. «Ну и пусть! Распахну дверь своим комплексам. Пусть выползают, как змеиный выводок. Не я этого хотел». В ту же секунду на него снова нахлынул образ носилок и людей в белом. Как приступ, как давно задуманная агрессия. Эти люди в белом, приводящие его в такое смущение и олицетворяющие что- то вроде неприкрытого насилия, напоминающего не гнев, не месть, не садизм, а какой-то спазм, безмерную тошноту, как будто извергающую тебя самого, обладают такой энергией, что направь ее в нужное русло, и она, возможно, заработает и поможет создать рассказ, как река, когда-то приводившая в действие мельничное колесо. Мельница! Она опять возникла в воспоминаниях. Жантом встал, забыв расплатиться, вернулся и, не дожидаясь сдачи, пошел домой. Горит красный свет. Тем лучше. Значит, не спросит, расплатился ли он с управляющим. Снял пиджак и уселся за стол, чувствуя себя одновременно жертвой и палачом. Сейчас он либо ответит шефу отказом, напишет, что решительно не намерен продаваться, либо постарается сыграть в игру и, исходя из одного образа, опираясь на ассоциацию идей, вновь переживет этот путь, начавшийся в момент его рождения, этот убийственный спуск с крутыми поворотами и прямыми участками, и увидит, где он очутился. Пока он ничего не знает. Его раздирают противоречивые чувства. Наконец, очень осторожно, как будто скрип пера может разбудить некую опасность, задремавшую возле него, он написал: «Машина «Скорой помощи»…» Только не надо задавать вопросы. Машина «Скорой помощи», почему бы нет? Остановилась во втором ряду. Имеет на это право. Такая деталь Жантому понравилась. Прохожие вынуждены ее обходить. Они просто обязаны пропускать людей с носилками. «Посторонись!» Этот призыв он сам слышал раньше. «Не мешай, малыш». Два человека, тот, что повыше, идет впереди. За ними дым. Может, и огонь. Но нет, огонь излишен. Надо строго придерживаться замысла: двое санитаров переходят тротуар. Пусть носилки не будут разобраны. Так лучше. Один из санитаров несет их на плече, словно жердь. Точно так же выглядел отец, уходя на рыбалку.

Жантом обхватил голову руками. В глубине памяти у него сидит какой-то магнит, притягивающий образы прошлого, как металлическую стружку. Как их оттуда вырвать, чтобы использовать в новых ситуациях? Начнем сначала. Двое санитаров входят в дом. А потом?.. Все очень обыденно. За исключением, может, одной детали. Фуражки и очки скрывают их лица. Они проходят мимо консьержа. Тот их даже не останавливает. Нельзя же мешать работе «Скорой помощи». Санитары заходят в лифт. Черт побери, завязка интересная. Поднимаются на третий этаж. Выше не стоит. Ведь спускаться придется по лестнице. На лестничной площадке расположены две квартиры. Теперь можно дать волю фантазии. Для удобства сюжета в левой квартире никого нет, ведь все-таки мало-помалу это превращается в рассказ. Санитары читают фамилию на медной табличке на двери справа. Фамилия не имеет значения. Звонят в дверь. Открывает служанка.