Буало-Нарсежак - Шусс

Радиатор грел хорошо. На кранах умывальника отложилась накипь, но это неважно, уступлю Эвелине свою ванную. В лихорадочном волнении я бессмысленно бродил по комнате направо, налево. Цветы! Где была моя голова? Непременно нужны цветы. К счастью, мадам Лопез, моя прислуга, должна скоро прийти.

Я спустился в кабинет и начал составлять список необходимых покупок, но скоро прекратил. Я просто скажу мадам Лопез: «Я жду молодую родственницу, она поселится на четвертом этаже, займитесь всем необходимым, вы лучше справитесь».

Телефонный звонок. Эвелина? Нет, Лангонь. Зачем нужно меня дергать, чтобы сказать, что все согласны: Галуа, сам Лангонь, хозяин гостиницы. Присоединюсь ли я к ним? Ни в коем случае. Я не стану разлучаться с Эвелиной ради того, чтобы любоваться геройством Галуа. Извините меня, дорогой Лангонь, у меня назначено слишком много встреч. Стоит заснять спуски Галуа на кинопленку. Превосходная идея. А теперь оставьте меня в покое, что звучит так: «Желаю успеха, дорогой друг».

Часы бьют три. Вот только придет ли она, с ее-то непостоянством? Когда-то мне приходилось ждать женщин. У меня огромный опыт хождения взад-вперед по тротуарам, по залам ожидания, под дождем и под палящим солнцем, от одной двери к другой. Томительные часы у Берты, которая бросала мне время от времени: «Я буду через минуту, моя радость». Но на этот раз — ничего похожего, время просто остановилось. Читать? Нет. Курить? Нет. Ни сидеть, ни ходить, ни спать, ничего. Я дошел до предела, а было еще только три часа.

Явилась мадам Лопез. Уже издали слышны звуки, которые может издавать только она. Откуда, например, у нее одышка, если она поднимается на лифте?

— Мсье, с вами хочет поговорить молодая дама.

Одним прыжком я оказываюсь на лестничной площадке. О чудо! Эвелина стоит там, чемоданчик у ног, вид как у коммивояжера, который боится, что его выдворят. Я хватаю чемодан.

— Входи, девочка моя.

Она скромно целует меня в обе щеки.

— Ты рад мне, Жорж?

— Еще бы, — бормочу я, — а как ты думаешь? Я… Входи, не стой там.

Зову мадам Лопез.

— Мадлена, пожалуйста, она поселится в голубой комнате.

Подталкиваю Эвелину в гостиную.

— Садись. Тебе что-нибудь нужно? Чашечку кофе?

Она падает в кресло, затылок откинут на спинку, ноги расставлены, уже как у себя дома.

— Какой ты милый, Жорж. Я взяла такси, моя тачка сломалась. Ты не поверишь, я смертельно устала. Вечные скандалы с матерью… Она тебе говорила?

— Да, да. Все устроено.

Эвелина медленно расстегивает старый пестрый плащ. На ней какой-то странный наряд, все полосатое: пуловер, юбка, шаль с позвякивающими стеклянными украшениями. Она похудела, кое-как причесана, небрежный макияж. И, как всегда, восхитительна.

Я наклонился над ней.

— Нет, не задавай мне никаких вопросов. Ты в курсе насчет Андре. Да, он ушел, ну и пусть. Ушел, ну и что! — В глазах блестят слезы, но она держится молодцом, говорит сама себе: — С самого начала я знала, что этим кончится, подведем черту. — Молчание, потом со смехом: — Я не понимаю, как ты можешь ладить с мамой. Она стала невыносимой, эта история с лыжами закрутила ей голову.

Я даже подскочил.

— Какая история с лыжами?

— Как, ты не в курсе? «Комбаз-торпедо»?

— Что это такое?

— Последнее изобретение ее инженера… Правда, это совершенно секретно. Наверное, мне надо было промолчать. Жорж, только не говори, что ты не в курсе.

Мадам Лопез входит и сообщает, что комната готова. Эвелина встает. Я удерживаю ее за руку.

— Да, я посвящен. Но ты, откуда ты знаешь?

— От папы. У него на фабрике еще остались друзья. И об этом шепчутся все в окружении Лангоня.

— Но название, «комбаз-торпедо»?

— Спроси у мамы. Я думала, она ничего от тебя не скрывает.

Почему я не почувствовал укола? Досада? Ревность? Она ищет здесь убежища, но показывает зубки.

— У Берты большие заботы, не надо добавлять ей новые.

Эвелина пожала плечами.

— Если эта афера провалится, пусть расхлебывает кто-нибудь другой.

Она высвободила руку и направилась к двери. Я ее позвал.

— Ты никому об этом не говорила?

— Плевать я хотела на ее лыжи.

Стоило ли принимать такие предосторожности, клясться хранить тайну, уезжать для испытаний далеко от Гренобля? «Комбаз-торпедо», кому пришло в голову такое смешное название? И почему Берта мне ничего не сказала? Если Галуа узнает все от постороннего, как я буду, выглядеть?

Я слушал, как Эвелина ходит над моей головой. Должен ли я предупредить Берту, что кто-то из персонала ее фабрики о чем-то пронюхал? Думаю, разумным для меня будет пока остаться в стороне. Зажигаю сигарету и старательно обдумываю ситуацию, расхаживая по комнате. Эвелина у меня, как ее сохранить? Во-первых, сообщить Массомбру, чтобы он прекратил наблюдение вплоть до дальнейших распоряжений. Звоню ему сразу, он позволяет себе сказать: «Желаю удачи».