Борис Рудаков - Камера смертника

«Валентина Михайловна». У меня есть дочь. Две трети жизни она проводит в психиатрической клинике, потому что у нее периодически случаются обострения, сопровождаемые истериками, буйством и попытками суицида. В остальное время она тихая, потому что ее в клинике накачивают лекарствами на несколько месяцев вперед. Я уже шесть лет смотрю на нее и постоянно плачу. А вот мама ее подружки плачет реже, потому что она свою доченьку шесть лет назад похоронила.

Шесть лет назад группа подонков, зверей в человеческом обличье, изнасиловала девочек. И не просто, а держали всю ночь на даче и всю ночь издевались по нескольку раз. Пили, кололись и издевались над двумя несовершеннолетними девочками. Подружка не выжила, а моя доченька выжила, только жизнь ли это?

Вас интересует мое мнение насчет этих уродов, этих недочеловеков, которые все это совершили? Или и так ясно, что я не просто желаю им смерти, а смерти лютой, мучительной… У кого-нибудь осталось желание осудить меня за это желание? И одна ли я такая на свете?

«Галина». Соболезную и горюю вместе с вами, уважаемая Валентина Михайловна. А вот мне, хоть горе и обходило меня всю жизнь стороной, все равно страшно жить на свете. Тут вот многие рассуждают, что природа таких вот людей рождает, что это неизбежные исключения. А вы оглянитесь вокруг, глаза раскройте! Да природа нормальных изредка рождает! Куда ни плюнь, везде зло. Скрытое или явное, но безнаказанное, самодовольное, наглое, неприкрытое зло. Я молчу про тех чиновников, которые крадут у детей, инвалидов, малоимущих; я не говорю о бизнесе, который в нашей стране основан на криминале, обмане…

Хотите пример, который покоробил меня до глубины души? У наших соседей одиннадцать лет назад пропал сын. Он служил срочную службу в армии и пропал. Оказалось, что их отправляли куда-то на работу, а там его опоили или вкололи что-то и вывезли в Дагестан. Он одиннадцать лет был рабом на кирпичном заводе, пытался бежать. Его ловили, били, калечили и снова заставляли работать. Чего он там только не натерпелся: и зубы ему все выбили, и кости переломали, и видел он, как такого же беглеца поймали и живьем сожгли в печи на заводе… И все-таки он убежал и добрался до дома. И сразу явился в милицию, а его арестовали!

Понимаете, в стране легально живут и действуют бандиты, рабовладельцы (целый завод!), человек об этом говорит, а ему предъявляют обвинения, заставляют пройти медкомиссию и дослуживать в армии. А дослуживание в его ситуации означает дисбат! И это в его-то физическом состоянии его признали годным к службе! И еще. Вы думаете, что правоохранительные органы, прокуратуры всякие и спецподразделения бросились в Дагестан по тому адресу накрывать рабовладельцев? Спасать таких же несчастных, как сын моих соседей? Да никто даже не шелохнулся! А почему? Потому что их покрывают такие же негодяи, но с положением, потому что этим заводом конкретные большие люди зарабатывают деньги! Так что у нас сидят не все, а только полторы тысячи тех, кто должен сидеть пожизненно, потому что не имеют права жить среди цивилизованных людей!

16:34

…Как раз шла проверка технического состояния камер. Это была та смена, в чье дежурство я попал сюда впервые, и встретили меня со снисходительной приветливостью. Смотреть на процедуру проверки мне было тошно. Опять униженно-послушные фигуры осужденных, в которых таилась смертельная опасность, как в змее, которая впала в оцепенение от холода. Опять страшные потусторонние лица: от лиц живых трупов до подергивающихся от конвульсивных мимических движений. От бессмысленных глаз – до глаз живых, бегающих, жаждущих, жадных, угрюмых. Кунсткамера человеческих образов, собранная по принципу ненормальности. Большей частью приобретенной уже здесь.

И снова выматывающие даже мне душу казенные, холодные, бездушные команды инспекторов-контролеров, лязг засовов, стук закрывающихся железных дверей. Рутина нового дня, которая не сулит никому и ничего, кроме неизбежного, страшного постепенного погружения в небытие, откуда нет возврата.

– Вы еще не уехали? – спросил удивленный Сергей – мой первый консультант и провожатый по коридорам земного ада.

– Н-нет, – не понял я вопроса. – А что? Должен был?

– Обычно журналисты у нас больше одного дня, максимум двух не выдерживают, – без усмешки ответил Сергей.

– Удовольствие смотреть на все это весьма спорное. Вообще-то я собирался уезжать сегодня ночным поездом, но остался у меня в планах еще один человек из осужденных.