Ф Рум: Сказочник из камеры смертников

Экспресс-детектив

Ф.Б.РУМ

Сказочник из камеры смертников

рассказ

Перевел с английского Дмитрий ПАВЛЕНКО

Маккенна проработал на "последней миле" в блоке смертников "С" чуть ли не всю жизнь - по крайней мере, так казалось на первый взгляд. В любом случае достаточно долго, чтобы не тяготиться работой, которую остальные, в том числе и я, ненавидели всей душой. Кстати, именно поэтому мы и считали его малость тронутым.

Что такое "последняя миля"? С виду ничего особенного - обыкновенный покрытый линолеумом коридор, куда выходят решетчатые двери десятка камер. Правда, одна особенность все же есть, да еще какая - отсюда осужденные отправляются получать за свои деяния "награду" от властей штата в виде петли на шею. Понятно, что эти ребята отнюдь не в восторге от обстановки, в которой им приходится коротать последние деньки, и порой выражают свое недовольство с помощью мелких пакостей - например, могут во время обхода взять да плеснуть в тебя водой из кружки.

Впрочем, все это лишь досадные мелочи. Если с "контингентом" обращаться нормально, то большинство ведут себя вполне пристойно, а кто нет... что ж, для этого существуют различные методы воздействия. Ведь даже живому мертвецу есть что терять - те же письма от родных, продукты из тюремной лавки, - так что подобных "рычажков" у нас хватает.

Хуже другое - гостят они у нас слишком долго. Если раз за разом подавать на апелляцию, то пересмотр дела может тянуться годами. Проходит месяц-другой, и ты постепенно начинаешь забывать, по какой, собственно причине они здесь оказались. Даже забываешь, что у тебя волосы вставали дыбом, когда ты читал их дело. Шумиха в прессе стихает быстро, а ты остаешься в блоке "С" присматривать за "отбросами общества", пока не приходит пора избавиться от них окончательно. Поэтому главная задача постараться побыстрее зачерстветь душой, чтобы не воспринимать каждого из них как личность.

Иначе твои дела плохи, поскольку, согласно закону штата, дежурный надзиратель обязан лично сопровождать приговоренного в последний путь. Обычно это происходит так: сначала вы спускаетесь на первый этаж, дожидаетесь, пока распахнут толстую стальную дверь, после чего пересекаете внутренний двор и оказываетесь в огромном сарае, где тебе предстоит взойти со своим "клиентом" на эшафот. Ты считаешь каждую ступеньку, обнаруживаешь, что их тринадцать, и неожиданно для себя понимаешь, что число это и впрямь несчастливое. Минут через тридцать, которые кажутся вечностью, ты возвращаешься. Уже один. После этого ты можешь напиться, сколько угодно переживать, проклинать свою работу, но привыкнуть к ней все равно невозможно.

А вот Маккенна справлялся с этим запросто, в чем я довольно скоро имел возможность убедиться.

Когда срок моей страховки по безработице истек, а свободной вакансии так и не нашлось, я решился сделать шаг вниз по наклонной плоскости и стал тюремным надзирателем - пардон, "сотрудником пенитенциарного учреждения". Меня как новичка тут же поставили на "последнюю милю". Маккенна лежал в больнице с язвой.

Одного раза мне хватило с лихвой, хотя до той ночи - в нашей тюрьме казни всегда совершаются по ночам - работа казалась более или менее терпимой.

Моим первым "клиентом" стал немолодой чех-официант, который как-то раз жарким летним вечером пришел домой с работы, искромсал свою жену и троих детей на мелкие кусочки и побросал их в ванну. За время, проведенное под нашей опекой, он нарисовал пейзаж с видом на городскую набережную Майами-Бич, занявший всю стену камеры, прочитал полное собрание сочинений Луиса Л'Амура, научил меня шестнадцати чешским ругательствам и перестал ломать голову над вопросом о том, чем же ему так не угодила семья. Это был тертый калач, и я не сомневался, что он справится, - а, стало быть, и я тоже. Как выяснилось, я ошибался - и на его, и на свой счет. Последние двадцать ярдов нам пришлось тащить его на руках.

На следующий день я потребовал перевода на другую должность и тут же его получил - слишком мало у начальства было людей, чтобы ими разбрасываться. Тем более что в отделе кадров знали: все стараются отвертеться от этой работы при первой же возможности.

Все, кроме Маккенны - всегда спокойного и хладнокровного, словно похоронных дел мастер. Однако самым странным было то, что во время его дежурства все проходило как по маслу - "клиенты" никогда не впадали в истерику, не устраивали сцен. По крайней мере, так мне рассказывали.