Андрей Курков - Последняя любовь президента

В честь католического Рождества я принял посла Ватикана нунция Григория. В тихой, почти скорбной обстановке мы обменялись подарками. Происходило это в Мариинском дворце, в зале приемов возле украшенной голубой ели.

Нунций неплохо говорил по-русски и, улучив момент, когда помощник и официальный переводчик на секунду отвернулись, прошептал: «Берегитесь волхвов, дары приносящих!»

Я кивнул. Только потом, когда он уже ушел, задумался: кого он имел в виду? Сегодня никто кроме него мне даров не приносил. Да и его дар был символическим и совершенно не личным: картина шестнадцатого века с изображением площади святого Петра в Риме.

К двенадцати я вернулся на Банковую и вызвал Колю Львовича. Тот зашел пружинящей походкой, наполненный до макушки чувством собственного достоинства и значительности. В руках – коричневая кожаная папка.

Я кивнул ему на диван майора Мельниченко. Он плюхнулся туда задницей, закинул ногу за ногу.

– Пока тихо, – произнес он, раскрывая папку. – Вот то, что вы просили!

Он поднялся, положил передо мной цветной листик и снова уселся на диван.

– Что это?

– Цветная ксерокопия фотографии из спальни Майи Владимировны.

– Ага, а по существу?

– По существу? Я все понял. Россия решает свои проблемы. У них ведь скоро президентские выборы. Вот они и раскололи левую оппозицию. Хитрейший ход! Хотите иметь святого вождя, идите в христианские партии, входящие в пропрезидентское большинство, не хотите – идите на хер! Потому что вождь легализован церковью и уже объявлен «заступником сирых, убогих и заключенных». Кстати, иконописные мастерские Печерской лавры получили вчера вечером заказ из Загорска на двадцать тысяч икон святого великомученика Владимира! А у нас все тихо. Праздники закончатся под конец января, к тому времени люди попривыкнут к новому святому и не будут обращать на него внимания.

– Так что, никаких проблем? – с недоверием поинтересовался я у самодовольного главы Администрации.

– Нет, что вы, господин президент! Без проблем не бывает!

«Конечно, – подумал я. – Если не будет проблем, то на хер ты мне тут нужен?!»

– Украинская православная церковь выступила с заявлением, в котором не признает нового святого и запрещает своим прихожанам касаться мыслью или губами его ликов.

– И чем это чревато?

– Дальнейшим расколом православия. Но для страны в этом ничего страшного! Чем больше будет у церкви внутренних проблем, тем меньше она будет вмешиваться в дела государственные.

– Мудрый ты парень, – вздохнул я. – А что у нас происходит с экспериментом по выдаче паспортов?

– Все нормально. Эксперимент расширили на пять областей и республику Крым. Будущий гражданин сам определяет, в какой из предложенных церквей он хочет стать полноценным гражданином Украины. Только одна загвоздка с татарами. Мы не утвердили текст клятвы гражданина на крымско-татарском языке. А они не хотят его переделывать.

– А что там не в порядке?

– В клятве нет ни слова об Украине, а только обещание быть хорошим мусульманином и жить по Корану.

– Пускай этим Мыкола занимается!

– А он в санатории, – усмехнулся Коля Львович.

– Я тоже хочу в санаторий, – признался я, подтягивая к себе с середины стола ксерокопию цветного снимка сердца в распахнутой груди. – В кардиологический…

Я оставил цветной снимок под настольной лампой и щелкнул выключателем. Лампа вспыхнула и тут же замигала. И от этого мигания у меня действительно заболело сердце. Я перевел вопросительный взгляд на главу администрации. Вся сегодняшняя спесь слетела с него враз.

– Я думал, ты решил эту проблему? – Я кивнул на лампу.

– Я решил… Это что-то другое! Наверно, контакты.

– А ну включи свет в кабинете! – попросил я его холодно.

Коля Львович поднялся, потянулся рукой к стене. Щелчок, и под потолком тоже задрожало дешевое электричество.

– Ты что, хочешь меня до инфаркта довести? – Я медленно поднялся из-за стола. – А ну быстро к Казимиру, и чтобы через полчаса все было в порядке, или я на пять минут отменю демократию и Конституцию, чтобы навести в этом бардаке порядок силой!

От Коли Львовича осталась только вмятина на диване майора Мельниченко. У меня действительно болело сердце. Я смотрел на ксерокопию фото, смотрел на это бедное и не такое уж и здоровое с виду сердце, сфотографированное, должно быть, на память перед тем, как грудь закроют и зашьют наглухо.

Вызвал помощника. Попросил разыскать мне хирурга, делавшего операцию по пересадке сердца. Разыскать и привести.