Андрей Анисимов: Добрый убийца

— Я не намерена спать с другими. Я люблю тебя и жду твоего ребенка. Другой возможности видеться с тобой у меня нет, — сказала Таня и снова попыталась обнять Петра.

— Какого ребенка? — спросил Ерожин.

В голосе его звучала растерянность.

— В последний раз в гостинице я от тебя забеременела.

— Так прошло еще мало времени, — возразил подполковник и стал вспоминать, когда это было.

— Не так мало, чтобы я этого не поняла.

Возьми меня к себе на работу. Мы с Гришей переедем в Москву, и я смогу быть рядом с тобой. Я буду растить твоего ребенка и стану очень верной и послушной любовницей. Гриша ничего не узнает…

— Таня, я женат и люблю свою жену, — попытался образумить девушку подполковник.

— Ну и живи с ней. А мы будем просто встречаться, — спокойно ответила Назарова.

— Вот что, милая, я сейчас ухожу. Когда будешь уезжать, отдай ключи в офис Ивану Григорьевичу. Мне очень жаль, что так получилось. Ребенка мне от тебя не надо. Я тебя не люблю и делить с сыном не желаю, — сказал Ерожин и вышел.

— Если ты меня не возьмешь на работу и не перевезешь в Москву сына, я все расскажу Наде. Я тебя отпускать не намерена, — услышал вслед Петр Григорьевич и, не дожидаясь лифта, слетел вниз.

Выйдя на улицу, подполковник сел в машину и понял, что ночевать ни к кому не поедет.

Ему до боли захотелось увидеть Надю. Но время уже было ночное. Он приехал к больнице, поставил машину к стене корпуса, где лежала жена, и откинул сиденье.

По радио пропищало семь. Петр вдруг вспомнил, что у него есть ключ от офиса. Почему он не подумал об этом вчера? Наверное, Назарова так вывела его из равновесия, что подполковник стал плохо соображать. Ерожин вырулил на проспект и увидел светящийся магазинчик. За стеклом стояли цветы. Это был дорогой цветочный ларек, который работал круглые сутки. Ерожин остановил машину, купил семь белых роз. Надя любила белые цветы. Он вернулся к больнице и стал ждать. В половине восьмого на работу потянулись ранние службы: поварихи, уборщицы, нянечки. Ерожин остановил одну из них, всучил две десятки и попросил отнести розы Наде в палату.

— Ладно, оттащу. Лучше бы ты ей курочку передал. Абортницы аппетит имеют зверский, — посоветовала бабка и скрылась за дверью.

В восемь Иван Григорьевич Грыжин вошел в офис и обнаружил директора, крепко спящего в своем кресле. Генерал прикрыл дверь директорского кабинета и на цыпочках проследовал в свою комнату. Ерожин не слышал, как приходил его помощник и как генерал лазил в сейф за деньгами, не слышал звонков и голосов посетителей из уличного микрофона.

Подполковник проснулся в десять и получил кофе с пирожком, испеченным Варей.

— Тебя новгородские дети из дома выселили? — предположил Иван Григорьевич.

Ерожин не спорил. Рассказывать генералу правду ему было неприятно. Отзавтракав, директор сыскного бюро вышел на улицу, купил себе новую рубашку и, переодевшись в машине, поехал встречаться с убийцей.

Нажав кнопку в дверях посольства, Ерожин назвал себя и довольно долго ждал. Наконец ему открыли. Двое крепких молодых людей попросили подождать еще, но уже внутри. Один из них что-то сказал в мобильную трубку по-грузински. Прошло минут пять. В кармане одного из охранников звякнул телефон. Он снова что-то сказал по-грузински, и Ерожина повели по коридору. Сопровождающие своими карточками открыли несколько дверей, и Петр Григорьевич очутился в маленьком зимнем садике.

На скамейке у миниатюрного фонтана сидел человек в пижаме и читал газету на грузинском языке.

— Вы и есть Карло Вахтангович Ахалшвили? — поинтересовался Ерожин, хотя по фотографии грузина узнал сразу.

— Может быть, я, может быть, и нет, — ответил мужчина, оглядел Ерожина печальными добрыми глазами и указал подполковнику на скамейку рядом с собой.

— Я согласен. Будем считать, что вы — человек, похожий на Карло Вахтанговича Ахалшвили. Мы в Москве в эту игру уже играли, — усмехнулся Ерожин, присаживаясь рядом.

— Мне сказали, что вы человек разумный и порядочный, поэтому я согласился с вами встретиться, — тихо сказал Ахалшвили и отложил газету. — Я вас внимательно слушаю.

— Карло Вахтангович, мне все известно. Но я не знаю — почему? — сказал Ерожин.

— Интересное начало для разговора двух умных мужчин, — одними глазами улыбнулся грузин. — Сначала расскажите, что знаете вы. А я подумаю.

— Пожалуйста. Но ничего нового я вам не расскажу, — начал Ерожин и, поняв, что собеседник на это реагировать не будет, продолжил: