Андрей Анисимов: Добрый убийца

— Опять Райхон, — прошептала Шура. — Почему эта гадина даже мертвая меня достает?

— Да, Шура. Ты ведь мне имени своего бывшего мужа не говорила. А Надя — дочь Райхон и моя дочь. Вот что я вам хотел сказать. Сейчас она больна, и я завтра первым рейсом в Москву.

— Выходит, Надька — моя сестричка? — сообразил Антон и обрадовался. — Классная девчонка. Я о такой сестре и мечтать не мог.

— Господи, до чего же свет мал, — сказала Шура и подошла к мужу. — Прости меня, дуру. Это все мои дела аукнулись. И ревность мою дурацкую прости. А почему ты обещал рассказать через семь месяцев?

— Надя забеременела, мы с Петром договорились до рождения ребенка ей меня не открывать, чтобы не волновать. А у Нади не получилось. Петр сказал, что она в больнице и ребенка больше нет.

Алексей замолчал, встал, протянул щенка Антону и ушел в свой кабинет. Шура заметила на глазах мужа слезы и побежала реветь в спальню. Антон остался со щенком один. Песик у Алексея пригрелся и помалкивал, а теперь, в других руках, громко заскулил. Антон вышел в кухню, налил в бутылку молока, надел на горлышко соску и ткнул щенку. Тот прихватил ее, зачавкал и затих. Антон положил песика в коробку на тряпочку и вошел в кабинет Алексея:

— Па, отвези щенка Надьке. Я вам еще закажу. У друга через месяц тоже клубная сука щенится.

Алексей посмотрел на сына и улыбнулся.

Ерожин проснулся потому, что по крыше топали. Он ошалело огляделся, вспомнил, что спит в машине, и опять закрыл глаза. По крыше ходили голуби. Ноги у него закоченели. За два часа, что он не включал двигатель, машина вымерзла. Старенький жигуленок Михеева, не его «Сааб». В щели задувало. Если бы не оттепель, и часа не выдержал бы. Но сегодня шел первый день весны.

Подполковник потянулся, долго искал ручку, чтобы поднять кресло. В чужой машине без привычки сразу не разберешься. Это в своей хватаешься за все на ощупь и сразу находишь.

Наконец протертое кресло поднялось, и Ерожин завел двигатель. Температурная стрелка словно замерла на нулевой отметке и не желала сдвигаться. Движок простуженно тарахтел и не мог поднять температуру. Петр включил вентилятор печки. Моторчик заверещал и погнал холодный воздух. Только минут через десять в салоне опять стало сносно.

На улице оставалось по-ночному темно, но на проспекте машины начали шуметь. Ночью проедет одна-две, и сразу наступает тишина.

А сейчас автомобили пошли непрерывно. Подполковник посветил на часы. Стрелки показывали десять минут седьмого. Жигуленок стоял у стены больничного корпуса. Там на третьем этаже спала Надя. От этой мысли Петру Григорьевичу стало на душе тепло и уютно. Он включил радио и под тихую музыку еще немного подремал.

Спать бомжем ему в Москве пришлось в первый раз. Особенно комично это выглядело, если учесть, что он владелец двух квартир.

Вчера он съездил в новую квартиру и оставил ключи слесарю. Кран на кухне подтекал, и слесарь утром должен был заняться ремонтом.

Оформить покупку недвижимости в столь короткий срок помог Ерожину сын Ивана Григорьевича, Коля. Хватка у парня оказалась железная. Подполковник понял, как повезло Аксенову с компаньоном. Поэтому он мог себе позволять играть с водителем в шахматы…

Теперь Ерожин о ключах пожалел. Хоть в новой квартире и пусто, зато там было тепло.

А вчера, приехав к себе в Чертаново, он, лишь войдя в лифт, вспомнил, что отдал ключи Грише. Сын с Таней хотел два дня пожить в Москве. Если бы Ерожин вспомнил об этом раньше, он бы поехал сразу к Грыжину или на Фрунзенскую. Но ему надо было обязательно попасть домой. Появляться в посольстве Грузии в грязной рубашке Ерожин не имел права. Он даже решил надеть по этому случаю костюм и галстук.

Подполковник осторожно позвонил в свой звонок. Дверь открылась сразу. Так открывала Надя, когда поджидала мужа вечерами. Но это была не Надя, а Таня Назарова. Она прямо на пороге обняла его и попыталась поцеловать.

— Как я по тебе соскучилась, Петя, — шептала она, стараясь найти его губы.

— Побойся сына. — возмутился Ерожин, отстраняя девушку от себя.

— Гриши нет. Он уехал, — шепнула Таня.

— Почему, вы же хотели два дня пожить в Москве? — не понял Ерожин.

— У него завтра занятия, и я ему посоветовала не прогуливать, — сообщила Назарова. — Не ругайся, я очень соскучилась и хотела побыть с тобой. Он ничего не понял. — Я тоже ничего не понимаю, — признался Ерожин. — Зачем ты собралась за него замуж, если сразу намерена спать с другими?