Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

Завершив свой тихий и тягостный рассказ, Света от­крыла наконец глаза и уставилась на Александра Бори­совича.

— Ты хочешь еще что-то добавить, девочка? — не­громко спросил он, с болью, которая тяжким комом ско­пилась и мешала дышать, разглядывая желто-зеленые пятна, покрывавшие всю ее кожу — лица, рук, открытой груди.

— Вы убейте его... пожалуйста... Умоляю вас... Иначе я жить не хочу.

— Не волнуйся, успокойся, можешь быть абсолютно уверена, что от самого жесткого наказания он не уйдет. Это я тебе обещаю. А на твоей будущей свадьбе, вполне возможно, мы еще погуляем. Миша, мне сказали, тоже в больнице, но, самое главное, он жив и думает только о тебе. Так что у вас все еще впереди... Галочка, ну давай впускай этих любопытных старух, куда от них денешь­ся... А к тебе, Света, у меня серьезная просьба: ничего и никого не бойся. Никто тебя больше пальцем не тронет. Ты уже все сказала. И они это узнают уже сегодня, так что угрожать тебе бессмысленно.

Распрощавшись с девушкой, Турецкий отправился к ее лечащему врачу. Это была крупная сорокалетняя жен­щина с круглым лицом и ярко накрашенными губами. Она была затянута в необъятный халат, а на голове кра­совалась давно уже немодная медно-красная провинци­альная «бабетта», которая странным образом ей шла.

Представившись, Турецкий вежливо попросил меди­цинскую карту Светы Мухиной. «Бабетта» долго и тупо изучала удостоверение Александра Борисовича, а потом заявила, что не имеет права этого делать без распоряже­ния главного врача.

— Так идемте к нему, — предложил Турецкий.

— Я не могу оставить своего рабочего места, — с тор­жественной сварливостью заявила она.

Александр Борисович наклонился к ее ушку, торча­щему из-под «бабетты», вдохнул терпкий аромат духов и страстно зашептал:

— Вы с ума сошли... Да если ваш главврач узнает о том, что вы сказали первому помощнику генерального прокурора России, которого прислал сюда президент страны, он же вас немедленно уволит по статье о полном служебном несоответствии... Это хоть вы понимаете, мадам? А я вас при всем желании не сумею защитить. Потому что, если он вас немедленно не уволит, тут же уволят его самого. Вы что, любите играть с огнем? Идем­те, а я готов обещать, что ничего от вас не слышал. — Ту­рецкий сделал большие глаза и отстранился. — Я обещаю, но... смотрите! Запирайте ваш кабинет, если у вас так принято. — И отправился к двери. «Бабетта», вздохнув, пошла за ним. — И карту захватите, чтобы потом вам же лишний раз не бегать, — не оборачиваясь, предложил он.

Главврач — относительно молодой, горбоносый муж­чина, с бритой головой и наглыми глазами навыкате — уже знал, кто перед ним. О приезде московской брига­ды, которая, по мнению некоторых горожан, собиралась крепко пошерстить здешнюю власть, ему было уже из­вестно. Его личным отношением к данным слухам ник­то из городского руководства, естественно, не интересо­вался. А команду не давать обращающимся к врачам с жалобами гражданам никаких судебно-медицинских зак­лючений относительно умышленных телесных повреж­дений, явившихся результатом действий милиции, он получил на совещании у мэра, причем в самой недвус­мысленной форме. Нарушать строгого указания он не собирался, но и собственной врачебной этикой тоже по­ступаться не желал. Другими словами, Василий Микаэлович Груни во избежание грядущих неприятностей — а то, что они будут, он ни минуты не сомневался — велел своим врачам из травматологии все обращения фикси­ровать, но собственные заключения на руки пострадав­шим не выдавать категорически, а сдавать лично ему. И все бумаги запирал в сейф. До нужных времен.

Естественно, что и он не афишировал такого своего решения, и коллегам приказал молчать. И поэтому уже сам факт визита в его кабинет «такого» представителя Москвы он оценил в полной мере. Понял и смысл воп­роса, едва «бабетта» открыла рот, полный модных, кста­ти разве что еще в провинции, золотых зубов.

— Карта у вас? — с легкой полуулыбочкой спросил он у врача. — Отлично. Оставьте. Вы свободны, Дарья Аполлинарьевна. — Он проводил ее внимательным взгля­дом, хищно шевельнул ноздрями и спросил: — Так что конкретно вас интересует, Александр Борисович?

— Хотелось бы познакомиться с медицинской кар­той больной, проходящей у вас в больнице курс лечения.

И Турецкий тоже одарил доктора Груни открытой улыбкой.

Уже через минуту доктор объяснил ему, даже не заг­лядывая в саму карту, что Светлана Мухина подверглась групповому изнасилованию, на что указывают обнару­женные объективные данные, характеризующие насиль­ственное совершение полового акта. А также у больной зафиксированы различной степени тяжести поврежде­ния на лице, шее, молочных железах, на внутренней по­верхности бедер, на руках и голенях, а также в половых органах.