Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

— Вы хотели... насчет той девочки? — напомнил под­полковник.

— А-а, Светой ее зовут. Фамилии не знаю, — привет­ливо кивнул Александр Борисович, покидая кабинет.

Затырин, проводив взглядом Турецкого, долго сам оставался в задумчивости. Затем позвонил дежурному и потребовал прислать к нему Малохоева. Сержант явился так быстро, будто ждал команды.

— Что там у тебя за девка была? — строго спросил Затырин. — Светой ее зовут.

Сержант неопределенно пожал плечами:

— Да их там не одна была, товарищ подполковник.

— Но ее-то помнишь?

— А чего от нее, жалоба поступила? Не знаю, я их всех, — Малохоев сжал свой кулак-кувалду и потряс пе­ред собой, — предупредил, вряд ли которая захочет.

— Так вот захотела, — вздохнул Затырин, понимая, что от этого раздолбая он ничего путем не добьется. — Ты вот что, сиди тут, в дежурке, и не отлучайся. Допрос тебе будет. Не все ж мне одному за вас всех отдуваться! Подумай, что говорить будешь. А насилия у нас никако­го не было, это все лживые наговоры. Запомни и стой на своем. Иди...

С неожиданной тоской подумал: «Господи, какие же козлы меня окружают!..»

Здоровый качок решительно поднялся из-за стола у входных дверей в больницу, пресекая желание Турецко­го войти в вестибюль, где его ожидала Галя.

— Посторонним не положено, — хриплым голосом заявил он.

Турецкий достал удостоверение, раскрыл его и резко ткнул прямо в нос охраннику. Тот отшатнулся.

— Это кому не положено? Сядь и не возникай. А то сейчас вызову своих ребят, и они тебя повяжут. Ты поче­му пропускаешь сюда всяких подонков, которые боль­ным угрожают? Тебе кто велел это делать? Отвечать! — рявкнул Турецкий.

И краем глаза увидел, как прыснула Галя, зажав рот обеими ладонями. Он бы и сам рассмеялся при виде вы­пученных глаз охранника. Тот ничего не понимал, ну и черт с ним. Отодвинув его небрежно в сторону рукой, Александр Борисович прошел в вестибюль и принял из рук Гали белый халат, который и накинул на плечи.

— Ух как вы его! — смешливо заметила она. — Кста­ти, он тут со всех бакшиш берет. Без червонца никого не пропускает.

— И тебя тоже?

— А разве я лучше других?

— Каждый в этом городе, я вижу, зарабатывает как может.

— Это точно, Александр Борисович... В общем, де­вочка согласилась, и я считаю, это наш большой успех. Хотя говорить об этом деле как о каком-то успехе просто кощунственно. Вы на нее не жмите. Она только выходит из шока, в котором находилась почти неделю. И еще надо учитывать, что ее родителей несколько раз посещали местные деятели и угрожали.

— Да чем еще-то после всего, что было, можно угро­жать?

— Ой не говорите, Александр Борисович, — вздох­нула Галя, — это ж деревня, все про всех знают. А тут юную невесту, да буквально накануне свадьбы, чуть не взвод пьяных ментов изнасиловал! Как после этого жить? Как в глаза людям смотреть? А жениху несчастному от­били почки, и он потом всю ночь без сознания на холод­ной земле пролежал... И ни один врач этого не зафикси­ровал, между прочим. Вы на Светку посмотрите, а потом медицинскую карту потребуйте показать, и вам сразу все станет ясно. Я уже с ними даже не спорю на эту тему... Врут все и в глаза не смотрят. Тоже боятся...

— А врачам-то чего бояться?

— У них тут все дела решаются в следующем порядке. Сначала дает указание мэр. Затем следует конкретное разъяснение от начальника РУВД либо его орлов. И, на­конец, для отдельных непонятливых или забывчивых, приходит напоминание от братвы. Мол, если вякнешь лишнее, потом не жалуйся. И всем давно известно, что угрозы словами не кончаются. Избивают, грабят, бьют машины, даже поджигают дома — это происходит как ни в чем не бывало. А если кто продолжает правду искать, тому говорят прямо: «Тебя предупреждали? Ты не понял? Пеняй на себя...» Примерно то же самое было сказано и родителям Светы. Что взята была как проститутка, а в сумочке обнаружены наркотики, о чем и составлен про­токол. На первый раз — штраф, в следующий — камера в иве.

— Большой штраф?

— Пятьсот рублей. Все, что было у нее в сумочке. Ну и плюс небольшое развлечение для уставших от непосиль­ной работы сотрудников ОМОНа. Это общая картина. А частности — это уж как она сама теперь пожелает...

Почти неслышно работал диктофон, записывая рас­сказ девушки. Света лежала на спине с закрытыми глаза­ми, словно ей было нестерпимо стыдно смотреть на сво­их посетителей, особенно на Александра Борисовича, который понимал, что сочувствие сочувствием, однако дело прежде всего. И был даже внешне деловитым и со­бранным, как и подобало бы «главному прокурору».