Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

— Дело в том, что, как вы знаете, поводом для поезд­ки следственно-оперативной группы в Воздвиженск от­части послужило выступление в широкой печати право­защитных организаций, испытавших, что называется, на собственных плечах тяжесть провинциальной Фемиды. Так вот, вчера, возвратившись из командировки, я поне­воле попал в тесный круг этих правозащитниц. Есте­ственно, всей картины следствия я не нарисовал, но от­дельные факты, как я увидел, были им уже известны, и, подчеркиваю, не от меня. Им просто требовались неко­торые подтверждения...

— И что? — без всякого выражения спросил Мерку­лов.

— Увы, каюсь, я им дал эти подтверждения.

— Но как же ты мог? — загремел теперь тихий Мер­кулов. Даже генеральный — увидел Турецкий — слегка растерялся от подобной вспышки своего зама.

— Извините, Константин Дмитриевич, но вы сами меня всю мою сознательную жизнь учили, что, когда речь идет о человеческих судьбах, о попранном гражданском достоинстве, никаких компромиссов быть не может. Я вспомнил ваши слова и... подтвердил. А что мне было делать? Врать, что ничего не случилось? Так они сами все давно знают. И надеются именно на Генеральную проку­ратуру, потому что никому другому больше не верят. Еще раз извините, так получилось, готов понести наказание... Я понимаю, что не должен был этого делать.

— Ну и что дальше? — не отставал Меркулов.

— Дальше? Я взял с них слово, что до того момента, пока Генеральная прокуратура не примет своего реше­ния, они эти факты не обнародуют. Значит, получается, слово за нами. Точнее, за вами, за руководством. Я уве­рен, что они сдержат слово, но и долго ждать не захотят.

— Вот так! Вы поняли, Константин Дмитриевич? Это же чистой воды шантаж! Это черт знает что! — загремел, загрохотал теперь и генеральный прокурор.

— Ну насчет шантажа я все-таки сомневаюсь, Влади­мир Анатольевич, — сразу переходя на мирный тон, от­ветил Костя. — А ведь, по существу, решать-то нам с вами все равно придется. Президент установил сроки. Можно было бы, конечно, рискнуть...

— Это как?

— Да вот, заварил Турецкий кашу, пусть сам ее и рас­хлебывает. Подготовим отчет — это максимум сегодня, ну пусть еще завтра, и доложим в администрацию, что мы готовы его представить. Пускай вот сам едет и пред­ставляет, чтоб в следующий раз, если таковой случится, ему было неповадно! Как ваше мнение? Кстати, ему ведь, вы знаете, не впервой докладывать президенту.

— В принципе я согласен, давайте додумаем некото­рые аспекты. А отчет вы мне представьте. Я посмотрю. Свободны. А вы, Константин Дмитриевич, останьтесь. На минутку.

Ну прямо Мюллер со Штирлицем!

Александр Борисович не стал дожидаться в прием­ной, когда выйдет Меркулов. Он отправился в кабинет Кости, где сидел Володька Поремский. Историю с поис­ками в самолете террориста Турецкого они Косте тоже еще не поведали — хотели подать спокойно, так сказать, на закуску, с юмором. Да, впрочем, и не важно, в чьем они посидят кабинете — в Костином или в его, Турецкого.

Но самое главное, что сейчас сделает Александр Бо­рисович, это позвонит Славке в городок на Каме и, ни­чего пространно не объясняя, скажет, что хотя жизнь и большое дерьмо, но иногда попадаются и в ней светлые моменты — как небесная синева сплошной облачности, которая преследовала его друга Саню от самого Челябин­ска до Москвы.

Но если есть-таки эти малые просветы, значит, стоит жить. Славке ничего растолковывать не надо, он свой генерал, все сразу поймет...