Борис Мегрели - Без всяких полномочий

— Слушаюсь. — Дато ушел на кухню.

У каждого из нас творилось в душе невообразимое, каждый думал о своем, но делал вид, что ему весело.

— Как тебе нравится наш грузинский Лукулл? — спросил я Нину.

— Я поражена. Гурам, откуда такие познания?

— Я любознательный чревоугодник. Всегда спрашиваю, как готовится блюдо, которое мне подают.

В ожидании Дато мы курили и вели разговор о грузинской кухне. В тесном кабинете Дато стало душно. Нина распахнула окно.

В небе важно плыли огромные пузатые облака. Узкий серп зарождающегося месяца казался рядом о ними долькой лимона.

Нина поспешно достала из сумки кошелек и встряхнула его. В кошельке звякнула мелочь.

— Чтобы денег было много? — спросил Гурам.

— Да, — ответила она.

— А вы не хотите иметь много денег? — обратился ко мне Эдвин.

— Хочу, — ответил я.

— Скоро получите… — сказал он.

Нина удивленно взглянула на Эдвина, потом на меня.

В это время вернулся Дато и повел нас через подсобное помещение во внутренний двор.

Нину держал под руку Гурам. Я отстал от них, чтобы поговорить с Эдвином.

— Какого черта вы сказали о каких-то мифических деньгах?

— Почему мифических? Вполне реальных.

— Значит, вы считаете, что я возьму взятку? Спасибо за откровенность.

Он хотел что-то сказать, но я не стал с ним больше разговаривать.

Во дворе пылал костер и белел скатертью стол.

— Не собираешься ли ты сердце на таком костре жарить? — спросил Гурам.

— Нет, начальник, — ответил Дато.

— Зачем тогда костер?

— Пусть горит. Для удовольствия.

Лишь спустя час, когда над нами нависли звезды, мы поняли, что костер предназначен для курицы, которую где-то раздобыл Ванечка.

— А говорил, для удовольствия, — фыркнул Гурам. — Нет, дорогой Дато, ты не романтик. Тебе только бы жарить, печь.

— Это тоже удовольствие, честное слово, — засмеялся Дато, насаживая курицу на вертел.

Курицу никто не стал есть, потому что жаркое из бараньего сердца оказалось очень вкусным и сытным.

— Не получается у нас застолья. Все грустные, — шепнул мне Дато.

Он был прав. Настроение у Гурама не улучшилось. Он шутил, но то и дело мысленно уходил от нас. Эдвин мрачно поглядывал на Нину и как будто порывался сказать ей что-то. Нина сникла.

Дато запел. Гурам не поддержал его, и Дато оборвал песню. Он надумал расшевелить нас вином. Оно текло лунным светом. Но и это не помогло. Вино все больше разобщало нас. И тогда Дато сказал:

— Встретим рассвет на Джвари.

Предложение понравилось Гураму.

— Романтик не умер в тебе, Дато, а?

Мы приехали на Джвари как раз в тот момент, когда первые лучи солнца залили бледно-розовой краской серый горизонт. Небо и земля затаили дыхание.

Сияя и пылая, выкатилось огромное красное солнце, и в то же мгновение все кругом запело и зашумело.

Гурам поднял руку.

Этот древний грузинский гимн солнцу вызвал восторг у Эдвина, и он принялся записывать его под диктовку Гурама в блокнот.

Нина утомленно положила голову на мое плечо.

— Сейчас поедем, — сказал я и окликнул Дато, задумчиво смотревшего на горизонт. Он все еще не знал о моей поездке в Марнеули.

— Слушаю тебя, — сказал Дато.

— Я был в Марнеули. Документы подтверждают невиновность Карло.

Я думал, Дато забросает меня вопросами. Он же лишь коснулся губами моего плеча. Так в древней Грузии мужчины выражали свои чувства.

— Марнеули хороший город?

Я обернулся на голос Эдвина. Он вопросительно смотрел на меня.

Я сидел в приемной главного редактора второй час. Одну из полос газеты пришлось срочно переделывать, и ответственный секретарь согласовывал ее с главным.

Я вспомнил, как, стоя у окна и глядя на суетливую улицу, Нина сказала: «Ты не ценишь своего времени». Она сказала еще многое, но эти слова растревожили меня. Да, я бездумно тратил время на дела, которые не имели отношения к моей главной цели. Я задумался, чего же я добиваюсь.

Моя статья повергла Нину в ужас. Она стала бояться и на ночь запирала дверь на все замки, хотя раньше пользовалась лишь одним. Она была против публикации статьи.

— Неужели ты не представляешь реакции этой банды? Ты же подвергаешь себя невероятной опасности.