Елена Арсеньева - Голос крови

– А… – говорит Ася и умолкает.

«Найдем и посмотрим!»

Это в самом деле он так сказал или ей послышалось?!

Груша отводит глаза.

– Ну, вы понимаете, – бормочет он, – когда мы нашли ваш телефон, мы же сразу пробили номер и все про вас узнали. И потом… я должен был знать, кто тот человек, кто та женщина, которая нас с Бусыгой героически спасла. Ну и я все про вас знаю. Где вы работаете, где живете и… все такое прочее. Вам тридцать лет, вы были замужем, потом муж погиб, детей нет, родители в Линде живут, а вы работаете в «Вашем анализе» администратором, известны ответственным отношением к работе, скромностью, отзывчивостью и вообще характеризуетесь положительно! Я тоже характеризуюсь положительно. Я тоже не женат, мне тридцать два года, правда, я не вдовел, а развелся… женился рано, развелся через год, детей нет… я майор, но на этом не собираюсь останавливаться, вредные привычки – работа. Мы похожи.

– Но… – бормочет Ася, которая совершенно ничего не понимает.

– Меня никогда в жизни женщина не спасала, – очень серьезно говорит Груша. – Ни одна женщина никогда ради моего спасения не жертвовала своей одеждой. Это… – Он качает головой.

– Вы уж извините, что я вас этими тряпками перевязала, но больше ничего под рукой не было, – холодно говорит Ася.

– Да вы что, обиделись? – с тревогой смотрит на нее Груша. – Извините. Но… вы этого не понимаете! А мой полковник понял. Он даже прослезился, когда меня перевязывали уже в «Скорой». Мне Молотов рассказывал… Вы извините, но меня это тоже потрясло, я даже не знаю, какими словами выразить! Если вы раньше думали, что мужчина – это бревно бесчувственное, а полицейский – вообще чурбан, то это не так. Пожалуйста, вот эти цветы – вам. Я сам, вы же понимаете, выйти не мог, я тут под наблюдением всего местного медперсонала, чуть ли не до туалета на «Скорой» норовят отвезти, ну и просил Молотова купить самые красивые. И самые… красные.

И он смотрит чуть исподлобья, с тревогой.

Но Ася все еще ничего не понимает. Или не хочет понять? Боится?

– Я бы вам их преподнес, – говорит Груша, – но вставать пока нельзя. Может, вы их сами возьмете? Дотянетесь?

Ася послушно тянется к цветам через него, но тотчас соображает, что проще встать и пойти за ними, и уже приподнимается было, но Груша хватает ее за руку.

– Сидите, – вздыхает он. – Ладно, потом возьмете, только сидите, пожалуйста.

Вдруг дверь открывается, просовывается голова Молотова. Вид у него испуганный.

– Товарищ полковник на подходе! – шепчет он и мигом исчезает.

Ася резко выдергивает руку из руки Груши и вскакивает.

Груша со стоном закрывает глаза.

Ася пугается. Он же ранен! А она так дернулась… Наверное, ему больно!

Вообще, логически рассуждая, если человек ранен в правый бок, то дергать его за левую руку можно практически безболезненно, однако Асе сейчас не до логики.

– Ой, простите, ой, я… – бормочет она в ужасе, наклоняясь над Грушей, и больше не успевает ничего сказать, потому что он с силой обхватывает ее здоровой рукой, прижимает к себе и целует. Губы его сначала попадают в ее щеку, но тут же Груша чуть поворачивается и целует ее в губы.

Ася упирается руками в кровать, но он держит ее так крепко, что локти ее невольно сгибаются, она опускается на колени, но не отрывается от его губ, а еще крепче прижимается к нему.

Зачем отрываться? Она же этого хотела. Не надо себе врать. На самом деле, сквозь все нервности и догадки сегодняшнего дня пробивалась мысль о том, что ей хочется целоваться… целоваться с ним. Она только думала, что это невозможно. Но это возможно!

– Может, хватит выражать свою благодарность, дашь мне выразить мою? – раздается вдруг насмешливый голос, и Ася пытается выпрямиться.

Груша неохотно отпускает ее, но она все так же стоит на коленях и не может подняться от потрясения.

На них смотрит не только могучего вида мужчина в форме и с тремя звездами на погонах. Из коридора заглядывает ухмыляющийся Молотов, и охранник, и даже тот, другой охранник, который сидел с угрюмым видом, как его, Арбузов, тоже таращится в дверь…

– Выражайте, товарищ полковник, – соглашается Груша. – Только не таким же способом.

– Ну, мне жить еще не надоело! – ухмыляется полковник, рывком поднимает Асю с пола, хватает ее руку и крепко жмет: – Вы всем нам, всем нашим силам оказали огромную услугу, Ася, потому что майор Грушин, конечно, кадр особой ценности! Хоть и непедагогично хвалить человека в его присутствии, но это правда. Кроме того, Груша мой лучший друг. Так что я вам благодарен и по гроб жизни обязан! Опять же о мертвых только нихил или бене, а он благодаря вам жив, значит, можно ему строгача вкатить за ту глупость, которую он вчера учинил. Полез один против Павлика, вот же нелепость!