Мария Брикер - Босиком по снегу

Филин ушел. Нина с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела домой. Дверь в квартиру была открыта, замок вырван с корнем, кругом царил беспорядок. Она вошла в детскую — кроватка малышки была пуста, на смятом байковом одеяльце сиротливо лежала пустышка — Юленька никогда без нее не засыпала.

— Как же она без нее, — всхлипнула Нина и сползла на пол. — Соска-то… Как же она без нее… Тома, что же ты наделала?!! Как же ты могла так поступить со мной? Юленька! Детка моя! Потерпи, я заберу тебя. Заберу! Доченька моя! Родненькая! Родная моя! Родная моя … моя… — прошептала Нина, силы покинули ее, и она провалилась в небытие.

— Приди в себя, Нина, — кто-то похлопал ее по щекам, обтер лицо влажным полотенцем, подхватил на руки и отнес на кровать.

Она с трудом приоткрыла веки — перед глазами все плыло, лицо мужчины, который склонился над ней, выглядело как калейдоскоп, расплывалось, растекалось, троилось. Она попыталась сконцентрироваться, но не смогла — дико болели затылок и ребра, ее сильно мутило.

— На-ка, выпей, — мужчина приподнял ей голову и поднес к губам чашку с мутной, резко пахнущей жидкостью. Нина болезненно сморщилась и попыталась отвернуться. — Пей, кому говорю! Это лекарство, полегчает, — он насильно влил ей жидкость в рот, бережно положил ее голову обратно на подушку и накрыл лоб холодным полотенцем. Ей действительно стало легче, туман перед глазами растаял…

— Влад?! Что ты здесь делаешь? — еле слышно спросила Нина и удивилась тому, что рада его видеть, рада до такой степени, что ощущает в своем избитом теле необъяснимо приятное волнение, томление и что-то еще, не подвластное сознанию. Она нервно облизала губы, сухие, потрескавшиеся, с запекшейся на них кровью, и память непроизвольно вернула ее назад, в тот первый день их знакомства, в жаркий июльский полдень, на первое сиденье старых «жигулей»… Сигарета, выкуренная до фильтра, еле уловимый запах терпкого дорогого одеколона, густые пшеничные волосы, небрежно расстегнутая рубашка на груди, горячее дыхание, дерзкий поцелуй… — Влад, они забрали девочку, — с надрывом сказала Нина и заплакала.

Он притянул ее к себе, обнял и погладил по волосам.

— Я знаю, Нина. Гнусный мерзкий сморчок! Зачем он тебя избил? Можно было и без этого решить проблему, — зло прошептал он и прижал Нину к себе еще крепче.

— Так ты и есть тот человек, о котором он говорил? Тебя направили мне на помощь? — потрясенно спросила Нина, оттолкнула его от себя и резко села на кровати.

— Успокойся! Успокойся немедленно! Я такой же винтик, как и ты, и не самый худший для тебя вариант. Все будет хорошо. Слышишь меня, Нина? Я помогу тебе. Мы вернем все, и ты получишь ребенка обратно. Они отстанут и от меня, и от тебя. Нина, я тебе не враг! Помнишь тот день, когда мы познакомились? Я не могу забыть его. Нина, ты…

— Прекрати! — закричала она и в изнеможении упала на подушки. — Прекрати, — повторила она еле слышно. — Прекрати, прекрати, прекрати — я не хочу ничего знать об этом. Мне нужен только ребенок! Мой ребенок — понятно? А ты… ничто. Ты пустое место. Смазливая пустышка. Сопляк! Я ненавижу тебя, — она отвернулась от него к стене и с головой накрылась одеялом.

Он долго стоял рядом с кроватью и молчал, но даже сквозь одеяло она чувствовала, как атмосфера в комнате накалилась, как он напряжен и усилием воли пытается подавить в себе желание схватить ее за плечи и развернуть лицом к себе… Она вспотела, ей стало нечем дышать, но было страшно откинуть одеяло, обернуться и посмотреть ему глаза — необыкновенные, дерзкие, пронзительно синие…

— Тебе надо поспать. А когда ты хоть немного придешь в себя, мы вместе подумаем, каким образом нам найти это проклятое золото, — сухо сказал Влад, вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.

Напряжение спало. Она сбросила одеяло на пол. Встала. Пошатываясь, дошла до письменного стола. В ящике под кипой старых открыток лежало письмо от Томы, написанное ею незадолго до смерти. Нина вытащила из ящика смятый листок, вернулась в кровать и несколько раз перечитала текст. — «Будь мной», «Будь мной», «Будь мной»…

— Влад! — что есть силы крикнула она в другую комнату. Он прибежал мгновенно, влетел в комнату и замер около ее кровати, бледный и встревоженный. Она смотрела на него в упор, и он смутился, заметив странную перемену в ее лице. Глаза ее возбужденно блестели и призывно смотрели на него, на щеках горел нездоровый румянец…

— Ты меня напугала, — тихо сказал он. — Что случилось?