Фредерик Дар - Любовник на двоих

Рана на груди была огромная и очень глубокая. Одна нога была почти оторвана. Но лицо осталось неповрежденным. Оно было спокойным, и на нем, казалось, застыла какая-то странная улыбка. Впрочем, не напрасный ли это труд — разгадывать тайны масок смерти?

Положив Еву на насыпь, я присел на колени возле мертвой Элен.

— Так это ты была тогда в ночной машине? — пробормотал я. — Ты, измученная затворничеством?..

В какой страшный клубок связались теперь мои чувства к ней!

Но нужно было идти. Жуткая боль в ногах напомнила мне об этом, и я оторвал свой взгляд от изуродованного тела все еще любимого мной человека.

Нужно было думать о жизни, которая продолжалась. Жизни своей и жизни, бившейся в сердце рядом.

Я взвалил себе Еву на спину и двинулся в сторону дома.

Я положил ее на кровать, потом раздел и накрыл одеялом.

Затем тщательно почистил ее одежду и повесил на спинку стула. Что еще?.. О, да!.. Я вымыл из стакана в ванной комнате все остатки снотворного и лишь потом пошел в свою комнату. Свет я нигде не выключал. Пусть лучше Амелия увидит утром дом таким. Показания о таком зрелище только подкрепят версию о самоубийстве… Подумают — по меньшей мере, я на это рассчитывал, — что Элен действовала, подавленная ночной депрессией…

Стоит ли говорить вам, что я так и не смог сомкнуть глаз? Я вздрагивал от одного только боя часов и особенно, когда возле холма проходили поезда.

Перед глазами все время стоял труп моей вчерашней невесты.

Бедная Элен! Как она, должно быть, страдала, прежде чем прийти к такому вот концу!..

Мне страшно становилось при одной только мысли о том, сколько же ненависти к своему постылому существованию накопилось в ее сердце за все эти годы, — мысль за мыслью, день за днем — в доме, казалось бы, предназначенном для счастья!.. Но вести себя так, как она, могут разве лишь дикари, живущие в хижинах в недоступной глуши, а не люди, подчиняющиеся законам совести и справедливости… И высшая справедливость вмешалась в трагический ход событий…

А в каком положении оказался бы я, если бы судьбой был предначертан иной поворот?..

Смог бы я выдать Элен в руки полиции?.. А смог бы оставить тело Евы в ее когтях?..

Трагический конец Элен не вызывал во мне слишком добрых к ней чувств.

Любил ли я ее?.. Теперь я в этом сильно сомневался.

Увиденная в таком неожиданном свете, связь наша представлялась мне искусственной, а ее счастливое продолжение — маловероятным.

Элен взволновала меня?.. Очаровала?.. Я пережил с ней чудесные мгновения?..

Но разве это любовь?

Рассвело. Запели птицы. Я встретил утро с облегчением. Я услышал, как встала Амелия. Каждое утро, просыпаясь, она кашляла и, одеваясь, разговаривала сама с собой. Мне казалось, это были проклятия…

Она спустилась вниз. Я закрыл глаза, чтобы лучше представлять, где она сейчас находится.

На втором этаже она удивленно вскрикнула. Несколько раз на все лады позвала Элен. Затем, пожалуй, спустилась на первый этаж, потому что больше я ее уже не слышал.

И тут, измученный, я уснул сидя в кровати.

Спал я лишь несколько минут, но этот короткий сон освежил меня.

Когда я умылся и почистил зубы, Амелия постучалась в мою дверь. Прежде чем крикнуть ей, чтобы она входила, я всунул свои расквашенные ноги в тапочки.

Можно сказать, она впервые «нанесла мне визит». Враждебность на ее сморщенном лице сменилась тревогой.

— Вас прислали справиться обо мне? — совершенно спокойно спросил я и понял, что отменно владею собой.

— Нет, совсем нет…

— Так что же? Кажется, вы чем-то обеспокоены?

— Да. Мадемуазель Элен исчезла.

Я даже нашел в себе силы рассмеяться:

— Исчезла! Вот еще история… Да она занимается как всегда гимнастикой.

— Нет!

— Значит, гуляет…

— Нет!

Амелия просто пронизывала меня этими своими «нет», такими же острыми, как и ее взгляд.

— Почему вы так уверены, Амелия?

— Ее спортивный костюм в комнате… Одежда также… Она, должно быть, вышла из дома в одной ночной рубашке… А в коридоре я нашла ее туфлю… И свет в доме всюду был включен…

— Ну и ну!.. А мадемуазель Ева?

— Она спит. Никак не могла ее разбудить… Наверное, она опять пила свое снотворное.

— Давайте спустимся вниз, посмотрим.

На втором этаже я стал открывать все двери и заглядывать в каждую комнату. Я чувствовал, что играл хорошо и все больше отводил от себя подозрения старухи.

— Никуда не уходите отсюда, — сказал я ей, — я выйду поищу ее вокруг дома.