Феликс Меркулов - Он не хотел предавать

— Не суть важно, — кивнул Яцек.

— Комиссар ему рассказал о своей встрече с Кричевской. Как и когда он летал к ней в Париж, как она интересовалась показаниями Леже. Думаю, Малышев соединил в уме все даты. Во время встречи с комиссаром Кричевская уже была замужем за Завальнюком, значит, замысел избавиться от мужа уже зрел у нее в голове.

— Что доказывает, что инициатором убийства была она, а не Леже, — кивнул Яцек. — Потому что Леже в то время с Завальнюком даже знаком не был.

— Вот и мотив.

— Да, это мотив…

Они замолчали. Над океаном с ревом пронесся спортивный самолет, едва не задев лыжами бирюзовую поверхность. На горизонте клубились розовые облака, поглотившие солнце. Прошло еще несколько минут, и наступила темнота.

Вернувшись в отель, они увидели на двери своего бунгало белый прямоугольник записки. Георгий поднес ее к глазам:

— Меня искала мадам Бовье. Я должен ей перезвонить.

Ближайший телефон находился в офисе администратора отеля. Мадам Бовье ответила сразу:

— Мсье Гольцов? Вероятно, вы будете удивлены, но мой клиент просит вас немедленно приехать. Он хочет с вами встретиться. Буду ждать вас в машине на стоянке у здания суда. Темно-синий «пежо-кабриолет».

У Гольцова хватило иронии ответить удивленным «О-о!».

В Филипсберг он попал через сорок минут. Адвокатша Леже была на месте.

— Допросы свидетелей ночью обычно не проводятся, это запрещено законом. Но на этот раз, учитывая обстоятельства и просьбу моего клиента, возможно, судья пойдет нам навстречу, — сказала мадам Бовье. — Едем к нему домой.

Дом председателя суда поразил Гольцова размерами бассейна, дно которого было выложено мозаикой на морокой сюжет. Спрашивается, к чему вое это, если в двух шагах от дома все то же самое в первозданном виде?

На крохотном Сен-Мартене вое местные жители относились друг к другу почти по-родственному. Судья долго беседовал с мадам Бовье о детях, о предстоящем карнавале, обсуждали костюмы и концепцию декора платформ, потом как-то внезапно вспомнил о деле и подписал все необходимые бумаги.

…Леже выглядел утомленным. Он попросил принести ему кофе и бутылку минеральной воды. Давая показания, он много курил.

Через час и пятнадцать минут миссия Гольцова на Сен-Мартене могла считаться завершенной.

Любовь не могла одержать улыбку, читая и перечитывая статью на развороте «Ле Монд»: «Новый поворот в судьбе пилота «F-1» Пьера Луи Леже».

«Неужели мне наконец-то повезло?» — думала она, легко шагая по улицам городка к железнодорожному вокзалу.

В руках у нее была небольшая сумочка. Чемоданы, с которыми она прилетела с Сен-Мартена в Париж, остались в камере хранения аэропорта, и Любовь не знала, стоит ли за ними возвращаться. Она испытывала отвращение ко всему, что напоминало ей прошлое. Она сменила даже духи, a те, которыми пользовалась на Антилах, без сожаления оставила в гостинице, на радость какой-нибудь горничной.

Итак, судя по статье в «Монд», от Лежнева она избавилась, и кажется — навсегда. Хорошо, что не успела выплатить ему всю сумму. А бумажка с его признаниями теперь ей совершенно ни к чему. Что с ней делать?

Ей пришла в голову забавная шутка: отправить Лежневу в тюрьму упаковку его любимой мужской косметики «Old Spice» и желтый конверт, содержимое которого принесло комиссару Тораньяну пять тысяч долларов прибавки к пенсии. Только представить лицо Леже, когда он откроет этот подарок! Со смеху умереть. Любовь закрылась журналом, чтобы не выдать своей улыбки, хотя в купе первого класса, кроме нее, не было других пассажиров.

В поезде с билетом, оплаченным до Парижа, она думала, глядя в окно на пробегающий мимо пейзаж, на какой станции ей выйти. Щекочущее чувство опасности будоражило кровь, как шампанское. Опасность была связана с письмом адвоката. Опасность ниточкой тянулась за ней от мрачного особняка в Жуковке до ее квартиры на левом берегу и оплетала паутиной ловушек весь город, в котором ее слишком многие знали.

Нет, в Париж ей возвращаться нельзя.

Она вышла на промежуточной станции, в городке, который привлек ее внимание готическими силуэтами крыш на фоне догоравшего неба. На станции она купила сигареты и мороженое. Прогуливаясь взад-вперед по платформе, она облизывала плитку замороженного фруктового сока на палочке, совершенно не думая о том, что намерена делать. Затем она выбросила оберточную бумагу в урну для мусора и решительно направилась к выходу с вокзала.