Евгений Сухов - Фартовый чекист

– Испугался я сильно, – проникновенно сказал Семыгин. – Себя не осознавал. Будто помрачение какое нашло. Со мной такое бывает. В Гражданскую белые, когда в город вошли, бомбы швырять начали. Так со мной вообще родимчик сделался, еле откачали. Теперь как оружие увижу, так сам не свой становлюсь, вроде как помешанный.

– А мы тебя вылечим, – невозмутимо ответил ему на это Черницкий. – У нас на такие болезни особая микстура припасена. Которая для врагов революции. Излечивает враз и навсегда.

– А я думаю, лучше отпустить его на все четыре стороны, – подал голос Пастухов. – Его Жихарев сам припечатает. По-родственному! Говоришь, испугался? Это еще ничего! Жихарев мне сказал, что в следующий раз так тебя напугает…

– Так я же не возражаю, если вы меня в тюрьму определите, – быстро вставил Семыгин. – Виноват – отвечай, я так считаю. Главное, чтобы все по закону.

– Ну, если хочешь в тюрьму, тогда объясни-ка нам кое-что! – предложил Сидорчук. – Только не верти хвостом. Я этого не люблю. Выхода у тебя все равно нету. Правду-матку руби, раз уж к стене тебя приперли. Ну-ка, скажи мне, известна тебе фамилия Постнов?

Семыгин пристально взглянул в глаза Сидорчука, горевшие мрачным огнем, подумал и сказал:

– Обязательно. Я так и думал, что вы про него у меня спросите. Все рассуждал, что это за человек такой. Так и решил, что ГПУ им обязательно заинтересуется.

– Ты мне зубы не заговаривай! – одернул его Егор Тимофеевич. – Откуда знаешь Постнова?

– Так все случайно вышло, – заявил Семыгин. – Сказать правду, видел я этого человека два-три раза, не более. Первый раз вообще нехорошо вышло. Думал я, убьет он меня насмерть, обомлел весь. Как раз белые в тот день из города ушли. Куда и как – не знаю, потому что от греха подальше к троюродному брату ночевать ушел. Там-то, где я живу, белые целый дом напротив заняли. Часовые, верховые, ружьями лязгают – страх берет до невозможности! А уж как начали они по домам красных искать! А я же сочувствующий! Так я потихоньку и подался к братцу. Там они вроде уже по дворам прошлись, думал, спокойнее будет. Нет, не угадал! На улице Вишневой гражданка жила по фамилии Полежаева. У ней в доме двоих офицеров убили, а я этого и не знал. А как проведал, подумал, что уходить отсюда надо. Тем более к брату знакомец один зашел и сообщил, что белые снимаются. Я на радостях к себе собрался. Мало ли, думаю, растащат все в дому-то у меня! Только на улицу вышел потихоньку, а тут у той самой Полежаевой в доме как ухнет! Глухо так, будто в отдалении, но я сразу понял – бомба!

– Та самая, от которой у тебя родимчик случился? – спросил Черницкий, посмеиваясь.

– Нет, та совсем другая была, – серьезно ответил Семыгин. – Но я, между прочим, тут тоже немало напугался. Раннее утро, я один, кричи не кричи, на подмогу все равно никто не придет, а тут бомба! Я обомлел, не знал, в какую сторону поворачивать. Тут выходит из этого дома прямо на меня человек, с лица такой страшный, что кричать хочется. В кармане у него револьвер, в другом – опять бомба, а в руке сундучок такой из железа. Ну, столкнулись мы нос к носу. Все, думаю, смерть моя пришла. А он глазами сверкнул и говорит, мол, кто таков? Я и отрапортовал, дескать, Семыгин Илья Дмитриевич, специальность счетовод. Потом-то уж и пожалел, зачем настоящее имя сказал! Ну, слово не воробей. Только он меня не тронул, велел проваливать, пока цел. Взял коня, который во дворе стоял, и подался на нем в ту сторону, где монастырь. Конь так шибко с места взял, что мне всю физиономию льдом, крошкой посек.

– Что ты дальше предпринял? – спросил Черницкий. – Убежал, как велели?

– Я бы так и сделал, только ноги со страху отнялись, – признался Семыгин. – Пока в себя приходил, из дома на этот раз сама гражданка Полежаева выбежала. Красивая женщина была, но бледная, точно сама смерть, извините.

– То есть как была? – хмурясь, спросил Сидорчук. – Она умерла? Что тебе о ней известно?

– А вот слушайте, – уже вполне освоившись и придя в хорошее расположение духа, заговорил Семыгин. – Кое-что мне, конечно, известно, но не все. А про смерть я так сказал, для образа. Из города-то она ушла вполне себе живая и здоровая. Только сначала у меня в доме немного погостила.

– Как?! Полежаева жила у тебя в доме? – вскричал Егор Тимофеевич.

– Совсем недолго, – ответил Семыгин. – Тот день и еще одну ночь. А утром мой сосед супружницу свою повез на станцию. Не помню уж, по какой причине его жена уезжала. Она раньше хотела, к родне, что ли, только тогда белые помешали. Одним словом, отправил я с ними и Полежаеву. Уехала она счастья искать. А вечером заявился ко мне Постнов.